Церера - Екатерина Алферов

После нескольких часов обсуждений и голосования, Церере был официально присвоен статус межпланетного заповедника. Это решение было встречено аплодисментами не только в зале заседаний, но и на научных базах Цереры, где наши коллеги с нетерпением ждали результатов.

Уставшие, но счастливые, мы обменялись радостными объятиями. Мы понимали, что это только начало долгого пути, но первый, самый важный шаг был сделан. Церера и ее удивительные обитатели были теперь под защитой закона, и у нас появился шанс на их сохранение и дальнейшее изучение.

* * *

Я сидела за своим рабочим столом, обхватив голову руками. Передо мной были разложены десятки распечаток с результатами анализов ДНК, графики и диаграммы. Я уже несколько недель пыталась разобраться в загадке, которая не давала мне покоя.

«Это просто не имеет смысла,» — пробормотала я себе под нос, в очередной раз просматривая данные. — «Ксеноген присутствует в ДНК практически всех долгосрочных исследователей Цереры, включая профессора Сильву. Но почему тогда только я могу слышать полисы?»

Я встала и начала ходить по комнате, пытаясь упорядочить свои мысли. «Что делает меня особенной? Что отличает меня от других?»

Я точно знала, что Хан и Альфина любовники и у них тоже был ксеноген. Значит, дело не в гормонах. Дело в чём-то другом.

Остановившись у окна, я посмотрела на серебристо-зеленый пейзаж Цереры.

«Может быть, дело не в самом ксеногене, а в том, как наш мозг использует полученные возможности передавать и получать информацию новым способом?»

Эта мысль заставила меня вернуться к столу и начать лихорадочно записывать. «Гипотеза: способность воспринимать полисов связана не только с наличием ксеногена, но и с индивидуальными особенностями мозга.»

Я продолжала размышлять о различиях между мозгом ученого, привыкшего полагаться на логику и факты, и мозгом человека с высокой эмпатией. «Возможно, ключ к разгадке кроется именно в структуре и функциях мозга,» — подумала я, делая заметки. — «У ученых, таких как профессор Сильва, фронтальная кора должна быть очень развита. Это объясняет их способность к абстрактному мышлению и анализу сложной информации. Но что если это развитие происходит за счет других областей?»

Я вспомнила о зеркальных нейронах и инсуле, которые играют важную роль в эмпатии. «Может быть, у людей с высокой эмпатией эти области более активны? Это могло бы объяснить мою способность воспринимать сигналы полисов.»

Я задумалась о роли миндалевидного тела и поясной коры в обработке эмоций. «Если эти области у меня более чувствительны, это могло бы объяснить, почему я так остро воспринимаю эмоциональные сигналы полисов.»

«Но как это связано с ксеногеном?» — я продолжала размышлять. — «Возможно, ксеноген создает потенциал для восприятия сигналов полисов, но реализация этого потенциала зависит от индивидуальных особенностей мозга?»

Я вспомнила о нейропластичности — способности мозга меняться и адаптироваться. «Что если годы интенсивной научной работы изменили мозг профессора Сильвы таким образом, что он стал менее восприимчив к эмоциональным сигналам? А мой опыт, напротив, развил области, отвечающие за эмпатию?»

Я откинулась на спинку стула, чувствуя, что нахожусь на пороге важного открытия. Это могло бы объяснить, почему не все люди с ксеногеном могут общаться с полисами. Возможно, нужен определенный баланс между логическим и эмоциональным мышлением.

Я почувствовала прилив энтузиазма. Это исследование могло не только объяснить мою уникальную способность, но и пролить свет на природу сознания и взаимодействия между различными формами разума.

«Возможно, это даже поможет нам лучше понять, как развивать эмпатию и межвидовую коммуникацию,» — подумала я, уже планируя эксперименты. — «Это может стать ключом к более глубокому пониманию полисов и, возможно, других форм внеземной жизни.»

Я встала, чувствуя прилив энергии и решимости. Впереди был долгий путь исследований, но я чувствовала, что нахожусь на пороге чего-то действительно важного. Это могло изменить не только наше понимание полисов, но и наш взгляд на природу разума и сознания в целом.

* * *

Я стояла у панорамного окна гостиницы на орбитальной станции Деметры, наблюдая за медленным вращением планеты внизу. Последние два года были настолько насыщенными, что я едва могла вспомнить, когда в последний раз позволяла себе просто остановиться и насладиться моментом.

Внезапно я почувствовала, как сильные руки обнимают меня сзади, и улыбнулась, узнав знакомый запах.

— Август, — выдохнула я, расслабляясь в его объятиях.

— Привет, звездочка моя, — прошептал он, целуя меня в макушку. — Как ты себя чувствуешь?

Я повернулась к нему:

— Честно? Немного странно. Кажется, я забыла, как отдыхать.

Август нахмурился, внимательно изучая мое лицо.

— Ты выглядишь уставшей. Когда ты в последний раз нормально спала?

Я попыталась вспомнить, но даты в голове путались.

— Э-э… на прошлой неделе? Может быть?

— Юлия, — вздохнул Август, качая головой. — Ты же знаешь, что нельзя так себя загонять. Пойдем, я приготовлю тебе чай.

Он взял меня за руку и повел в сторону наших апартаментов. Я позволила ему заботиться обо мне, чувствуя, как напряжение последних месяцев начинает отпускать.

В каюте Август усадил меня на диван и отправился готовить напиток. Я наблюдала за его уверенными движениями, чувствуя, как меня наполняет тепло.

— А как у тебя дела? — спросила я, когда он вернулся с двумя дымящимися кружками. — Ты тоже выглядишь немного уставшим.

Август сел рядом со мной, передавая мне чай.

— Последняя миссия была… непростой. Но давай не будем об этом. Я здесь, чтобы провести время с тобой, а не жаловаться на работу.

Я покачала головой, отставляя кружку.

— Эй, нет. Мы оба здесь, чтобы побыть друг с другом. Это значит, что ты тоже можешь поделиться тем, что тебя тревожит.

Он смотрел на меня несколько секунд, потом его плечи опустились.

— Ты права. Просто… иногда кажется, что чем больше мы делаем, тем больше проблем возникает, понимаешь?

Я взяла его за руку, нежно поглаживая большим пальцем.

— Понимаю. Поверь, я очень хорошо это понимаю.

Мы сидели так какое-то время, просто наслаждаясь присутствием друг друга. Потом Август встряхнулся и улыбнулся.

— Знаешь что? Давай устроим настоящие выходные. Никакой работы, никаких тревог. Только ты и я.

Я почувствовала, как на лице расплывается улыбка.

— Мне нравится этот план. С чего начнем?

— Как насчет долгого горячего душа, а потом закажем ужин и посмотрим какой-нибудь старый фильм или сразимся в шахматы?

— Ммм, идеально, ваше предложение принято! — промурлыкала я, чувствуя, как усталость начинает отступать. — Но только если ты присоединишься ко мне в душе.

Август рассмеялся, его глаза засветились:

— С удовольствием, моя дорогая ученая. С удовольствием.

Когда мы вставали с дивана, я поймала его