Светлый Властелин Тьмы - Майер Хейдес

Значит казням быть. И они будут максимально жестокими. Да именно казням. Я не собираюсь останавливаться на одной. Пропущу его через несколько и буду лечить пока не кончится мана… Я буду убивать его сутки, и он не подохнет, а потом еще немного. Каждый, чьего ребенка или мужа он убил сможет нанести ему несколько ран, и поучаствует в пытках. Все свои мысли я медленно и с расстановкой, глядя в огонь, рассказал Кельде. И хоть она была бледна и откровенно напряжена, все равно заставила себя снова меня обнять. Я не был в бешенстве. Наоборот, моя злоба была холодной, и я лихорадочно вспоминал какие наиболее жестокие пытки могу против него применить и пока приходил к нескольким.

Пока легион готовится к бою, он будет пить только соленую воду. Саму казнь будем проводить как раз перед выходом моих трех когорт. Из-за соленой воды ему будет постоянно хотеться пить, но в воде он будет ограничен. Ну и конечно температура тела снизится, ведь соль попадая в кровь начнет растворяться, а этот процесс поглощает тепло. После такой вот соляной диеты совсем скоро он уже не сможет пошевелится, и на все пытки сможет только вопить и вращать глазами. Я не жестокий человек… Не жестокий. Но конкретно его я хочу не просто убить. Я хочу свести его с ума. Хочу, чтобы он страдал также как страдали его жертвы. Злость медленно заставляла меня терять контроль обратно. В теле снова начал нарастать жар, а дыхание снова начало спирать, и я раздробил подлокотники. Кельда снова обхватила меня за голову и заставила посмотреть на себя.

— Майрон прошу… Тебе самому становится хуже от этого. Давай я отдам распоряжения и тебе не придется снова его видеть. Я ведь чувствую, ты злишься и… Боишься. — Поворачиваюсь к ней.

— Поясни… — У нее уже глаза на мокром месте, и она снова снимает с меня корону и маску.

— Ты говорил, что являешься злым созданием. Говорил, что медленно будешь темнеть и становится более эгоистичным и злым с годами. Говорил, что боишься стать монстром… И сейчас увидел настоящего монстра в человеческом облике. Ты боишься стать чем-то подобным… — Смотрю на нее неотрывно, а внутри поднимается злость. Я никогда не стану чем-то подобным… Может я и стану злым, но не превращусь в животное, которым движут только желания. Как бы не довлела надо мной природа, я буду пытаться ей сопротивляться до последнего. Но… Внутри есть некоторый страх. Насколько сильными могут стать желания, и насколько страшным я могу быть? Медленно поднимаю руку и ласково обхватываю ее шею пальцами. Я никогда не был садистом и не испытывал желания сделать любимому человеку больно. Сейчас меня переполняет злоба, но… вопреки ожиданиям и представлениям о Зле, я не испытываю удовольствия делая это.

— Я не стану таким… Но отчасти ты права. Я боюсь того, во что могу превратится под влиянием собственных желаний. И самый сильный источник этих желаний и волнений для меня ты… — Пальцы чуть сжались, но она никак не попыталась вырваться, а наоборот чуть пригнулась ко мне и провела рукой по моим волосам. Значит зло хотя бы не прививает того, чего во мне нет… Значит я хотя бы не стану насильником или еще чем пострашнее. Ненавижу лишние самокопания. Но все равно не понимаю в чем я стал хуже.

— И ты уже давно мог бы удовлетворить эти желания. Я не против Майрон. Ты мой муж и мой господин. Я твоя… И я благодарна, что ты даешь мне время привыкнуть ко всему. — Разжимаю пальцы и снова ласково провожу ими по шелковистой коже моей любимицы. Тяжелый и медленный выдох, после которого я прикасаюсь к ее коже губами, извиняясь за причиненный дискомфорт.

— Прости эту сцену. Я справлюсь. Сам отдам все распоряжения и устрою ему самую жестокую казнь, на какую только способен. Такие как он не должны травить мир своим присутствием и его смерть должна послужить самым кошмарным уроком для всех, кто пожелает подобного в будущем. Страх перед таким ужасным наказанием должен предотвратить подобные преступления. — Снова теплая с легким оттенком магической прохлады ладонь касается моей щеки.

— Это остановит не всех. Всегда найдется безумец, которого никакие кары не остановят. — Медленно киваю.

— И моя задача как правителя сделать так, чтобы их было как можно меньше. — Внутри наконец буря полностью оканчивается и я устало откидываюсь на спинку кресла. Она терпеливо ждет пока я соберусь с мыслями. — Идем. — Услышав мое последнее слово, Кельда взяла маску и корону и помогла мне их одеть обратно. Когда мы вернулись в зал суда, я снова сел на свой каменный трон и посмотрел на местного Чикатило снова.

— Арчибальд Гальви в законах Нордберга нет наказания достойного твоих прегрешений. Потому с этого дня я ввожу новый закон и наказание. Любой отныне уличенный в наиболее тяжких преступлениях против детей обрекается на пытки и самые жестокие казни. — Толпа взорвалась одобрительными криками, но я лишь прикрыл глаза и поднял руку.

Все сразу стихло. — Пока собирается легион тебя будут поить соленой водой в малых количествах и не давать другой. В день же выхода на битву, ты будешь казнен. Неспособный даже пошевелится, ты будешь терпеть пытки и порезы всех, кто имеет к тебе кровавый счет. Я буду исцелять твои раны до тех пор, пока каждый кому ты причинил зло не будет удовлетворен твоими муками. А затем отбуду вместе с легионом. Таково мое слово. Увести. — Снова поднимаюсь с трона и иду в кабинет мэра. Но в этот раз подзываю за собой Прокула.

После того как я наконец озвучил приговор для него, из сердца будто вынули занозу. Дышать будто стало легче. Пора уже свыкнуться, что я не в 21 веке и большая часть нормальной для меня морали здесь вообще не работает. А если что-то и работает, то через жопу. Прокул некоторое время молчал, как и я, и мы просто смотрели в огонь. Он явно был напряжен, но держал любопытство и все остальное внутри. Магией я уже давно заставил раздробленные подлокотники снова срастись, из-за чего их узор сильно изменился и стал хаотичным. Разумеется, Прокул