Последнее дело - Гоблин MeXXanik

Плечи Трофимова вмиг поникли:

— Я не мог отказать этим людям, — начал он, словно оправдываясь.

— Что за такие важные люди? — уточнил я, догадываясь, впрочем, кто мог заказать такое рискованное мероприятие.

— «Содружество», — отчетливо прозвучал женский голос с лестницы.

Я обернулся, увидев спускающуюся по ступеням девушку, которая встретила меня в комнате с Нечаевым.

— Человек, который пытался записать ваш разговор, сказал это слово, — пояснила девушка.

— Он жив? — сухо уточнил я, не обращая внимания на то, что Трофимов схватился за сердце.

— Я оставила его живым, повелитель, — девушка учтиво мне поклонилась, а потом настойчиво попросила, — отпустите меня. Тут невыносимо. Я устала от сплетен и… от своего убийцы.

— Ты первая начала, — буднично бросил мужчина со шпилькой в груди, словно ему приходилось говорить это каждый день за прошедшую сотню лет.

— Давайте обсудим это во дворе, — произнес я, обращаясь ко всем собравшимся призракам. — Всем кто хочет уйти в иной мир — проследуйте во двор. Остальные должны пообещать не вредить живым.

После того, как я произнес последнюю фразу, один из мертвых недовольно фыркнул:

— Единственное что могло радовать — и то запрещают. Что это за посмертие? Когда нельзя даже устроить хороший сердечный приступ или толкнуть кого-то в спину на лестнице…

— Так это был ты? — возмутился один из призраков и принялся закатывать рукава.

— Все вон! И никаких свар! — приказал я мертвым, и те послушно направились во двор.

Обернулся к залу. Все члены клуба с бледными лицами сидели за столами. Видимо, такое шоу с призраками они видели впервые.

— Позовите лекаря, — попросил я, хмуро глядя на осевшего на пол Трофимова.

— Лекарь уже здесь, — послышался голос от лестницы. И я обернулся.

На ступенях стоял Нечаев. И вид у него был немного растерянный.

— Сможете помочь этому человеку? — уточнил я и кивнул на Трофимова.

— Что с ним? — деловито спросил Нечаев.

— Скорее всего, сердце, — предположил я.

В несколько быстрых шагов Нечаев спустился по ступеням, подошел и Трофимову, призвал тотемы. Я же покосился на зашторенное портьерой окно, за которым меня ждали призраки. Вынул из кармана телефон, и набрал нужный номер и направился к выходу.

— Слушаю, вашество.

Голос Питерского прозвучал в трубке, когда я уже вышел на крыльцо.

— Привет, вы в городе, Фома Ведович? — уточнил я.

— Да бросьте вы так официально, — послышался в динамике смущенный голос Фомы. — В городе, а что? Что-то случилось?

— Тут много призраков с признаками насильственной смерти, — ответил я. — Если ты пошлешь сюда наряд…

— Слушаю очень внимательно, — голос в динамике мигом стал серьезным. — Какой адрес?

Я продиктовал другу адрес, и, услышав «Сделаю», завершил вызов. Вернулся в здание.

Люди по-прежнему сидели в своих креслах, не двигаясь и глядя на стоявших в зале нескольких оставшихся призраков.

Нечаев сидел над Трофимовым, от ладоней лекаря к мужчине тянулись нити света.

— На сегодня клуб закрыт, — громко объявил я собравшимся гостям. — Скоро сюда прибудет следственная бригада. Как оказалось, за годы в этом заведении произошло слишком много интересного.

Дважды посетителей просить не пришлось. Все поспешно вскочили со своих мест и направились к выходу, оставив нас с Нечаевым и Трофимова, который лежал на полу без сознания.

— Посторожите этого, который подслушивает, — попросил я оставшихся в зале призраков. Те согласно кивнули и шагнули сквозь стену. Я же подошел к лекарю и уточнил:

— Что с ним?

В этот момент, Трофимов закашлялся и зашевелился. И Нечаев разорвал плетение, погасив тотем. Поднялся, взглянул на меня. Утер рукавом выступившую на лбу испарину:

— Жить будет, — устало ответил он. — Уж не знаю, что вы с ним обсуждали, но у мастера Трофимова случился небольшой удар. Состояние я стабилизировал.

— Спасибо, мастер Нечаев, — слабым голосом прохрипел пациент и поднялся на ноги.

— Можете оставить нас на минуту? — попросил я, обращаясь к лекарю. — У нас с мастером Трофимовым еще есть разговор.

Нечаев кивнул:

— Я буду неподалеку, — пробормотал он. — На случай если этот разговор приведет ко второму удару.

Родион Романович направился к выходу. Я же перевел взгляд на Трофимова:

— Итак, мастер. Вы пропустили на территорию человека, который не имеет членства в клубе.

— И вы рассказали об этом во всеуслышание перед гостями, — усмехнулся собеседник. — И теперь закрытый клуб с почти вековой историей, под угрозой.

Я только равнодушно пожал плечами:

— Вы сами меня к этому склонили. Сейчас у вас есть проблемы куда более серьезные, чем репутация этого заведения. Например, гражданская казнь. Прослушивание разговоров высокородных в личных целях затрагивает честь аристократов, что может привести к ряду дуэлей. Думаю, не я один попал в такую некрасивую ситуацию…

Трофимов усмехнулся:

— Вы ничего не докажете, Павел Филиппович.

Я тяжело вздохнул:

— Эх, если бы вы знали, сколько раз я слышал эту фразу. Парадокс заключается в том, что чаще всего, после этого я прекрасно все доказывал. Призракам достаточно дать показания, и все.

Лицо Трофимова слегка побледнело.

— И я могу простить вам это… недоразумение. И даже попытаться договориться с мастером Нечаевым, чтобы он не выдвигал обвинение. Если вы дадите показания против «Содружества».

Если до этого момента, лицо Трофимова было слегка бледным, то теперь оно сравнялось по цвету с простыней:

— Вы… вы, — забормотал он. И я на секунду удивленно нахмурился. А затем усмехнулся:

— Видимо, дело не в деньгах, мастер Трофимов. Осмелюсь предположить, что вы должны агрохолдингу.

Собеседник несколько секунд молчал, а затем кивнул:

— Эта организация умеет заводить друзей. И также умеет от них избавляться.

— Мои призраки сейчас охраняют исполнителя, который может сдать вас. Вопрос в том, кто быстрее даст показания на холдинг. Дело-то серьезное.

Трофимов покачал головой:

— Поверьте, Павел Филиппович, он скорее откусит себе язык. В прямом смысле этого слова. Он не проживет в остроге и дня.

— Его могут взять под защиту жандармы… — начал было я, но Трофимов меня перебил:

— Помнится, некие люди, по слухам, анархисты, зарезали мастера Добронравова прямо в платной камере. А там речь, скорее всего, шла даже не о деньгах.