Все дороги ведут в Реймс - Александр Петрович Харников

них делегации не могли принимать самостоятельные решения, если это придется делать во время нашего предстоящего визита в Берлин. Но, самое главное, они должны были добраться до Петербурга в целости и сохранности.

Глава 16. Мы спиной к спине у мачты…

16 июля 1756 года. Северное море неподалеку от Дюнкерка. Борт 26-пушечного корабля Прусской Ост-Индской компании «Крепость Эмден». Старший лейтенант Аластер Фрейзер

Сегодня в полдень, когда на «Крепости Эмден» пробили восемь склянок[92], я заметил на горизонте приближающийся к нам корабль. Когда он приблизился к нам на расстояние в несколько кабельтовых, какой-то человек в расшитом серебряным позументом кафтане стал размахивать над головой белым платком, стараясь привлечь наше внимание. Я попросил одного из своих людей принести мне подзорную трубу. Наведя ее на «голландца», я внимательно осмотрел его палубу. Ничего подозрительного я не заметил. Корабль как корабль. Таких мне немало пришлось видеть во время моего морского путешествия. Но что-то мне в нем не нравилось – что именно, я не мог сказать, но интуиция меня редко подводила. Кстати, подполковник Хасханов, которому я рассказал, что нередко могу предчувствовать будущие неприятности – как, например, как я чуть не погиб при нашей первой встрече, либо у Ниагары – сказал мне, что к этому стоит прислушиваться.

Капитан Мишель, который, как и я, внимательно разглядывал в подзорную трубу быстро приближающийся к нам корабль, приказал убрать часть парусов. Немецкий язык я не знал (впрочем, как рассказал мне Клаус Кинцер, то, что капитан считал немецким, было чем-то средним между северными диалектами этого языка и его родным фламандским, который ни разу не немецкий). Но когда Клаус по моей просьбе спросил капитана о том, что происходит, тот ответил:

– Вероятно, у них для нас есть вести, либо они хотят что-то узнать у нас, либо нуждаются в помощи. Хотя мне такое внимание тоже не очень нравится…

Я попросил Клауса передать ему, что, наверное, лучше не рисковать и сделать вид, что мы не заметили подаваемого нам сигнала. Но капитан Мишель лишь усмехнулся и, снисходительно посмотрев на меня, что-то произнес. Клаус перевел это так:

– Мы не трусы, господин офицер, и это – обычное дело в мореплавании. А если вам так страшно, то ступайте-ка лучше в свой кубрик.

Я кивнул капитану – ведь, как говорят моряки, в море он первый после Бога – и покинул шканцы[93]. Взяв под руку Клауса Кинцера, я огляделся по сторонам и шепнул ему на ухо:

– Не нравится мне все это, мой друг. Кстати, почему-то мне кажется, что это не голландский корабль. Я, конечно, не сильно разбираюсь в морских делах, но убей меня гром, если это судно не сильно смахивает на британца. Тогда зачем он поднял голландский флаг? Непонятно…

– Капитан вряд ли тебя послушает, – вздохнул Клаус. – Мы, швабы, считаемся упертыми, как ослы. Но фламандцы раз в сто упрямее нас.

– Хорошо. – Я, наконец, принял решение. – Будь добр, предупреди всех наших о приближающейся опасности. Скажи, чтобы они приготовили оружие, и позови ко мне поручика Суворова.

В отведенном мне закутке я открыл свой походный сундучок и достал из него два отличных пистолета работы Кинцера. Зарядив их, я занялся холодным оружием. Вполне вероятно, что нам придется схватиться с врагом врукопашную. Тогда не помешает острый кинжал или томагавк, который в память своих индейских предков я всегда держал наготове. Подумав, я набросил широкую кожаную перевязь с зажимами для пистолетов. В бою их удобнее всегда держать под рукой.

Экипировавшись, я отправился к трапу, ведущему на верхнюю палубу. Там уже толпились мои люди, два гвардейца Суворова и четыре калмыка, сжимавших в руках свои луки. Я усмехнулся – хотя многие и считали это оружие допотопным, но метко пущенная стрела валила противника ничуть не хуже мушкетной пули.

Тем временем наверху, на палубе «Крепости Эмден» раздались тревожные крики. Потом корпус корабля содрогнулся от удара.

Поручик Суворов криво усмехнулся и посмотрел на меня.

– Мой друг, – сказал он, – а ведь нас пытаются взять на абордаж. Так что нам следует как можно быстрее выбираться на палубу, чтобы помочь команде справиться с пиратами – а я не сомневаюсь, что это именно они напали на нас.

– Согласен, – кивнул я. – По моей команде – всем наверх. Похоже, что сегодня нам предстоит схватка не на жизнь, а на смерть.

Тем временем, словно в подтверждение слов Суворова, на верхней палубе загремели выстрелы и послышались истошные вопли. Я рванулся наверх, и за мной по трапу стали выскакивать наружу вся моя команда.

Оказавшись на палубе, я увидел, что «голландец» стоял борт о борт с «Крепостью Эмден», и с него к нам на борт лезли какие-то разномастно одетые вооруженные люди. Прусские морские пехотинцы, столпившиеся на шкафуте, вели по ним частый и довольно меткий огонь. С десяток нападавших были убиты. Их трупы валялись на палубе в лужах крови.

– Осторожней! – крикнул я. – Смотрите под ноги!

В кровяных лужах ноги скользили, словно по льду. Можно было легко поскользнуться и потерять равновесие.

Наше появление на верхней палубе оказалось для нападавших полной неожиданностью. Они его явно не ожидали. Ну а мы разрядили в них свои пистолеты, после чего вступили в рукопашную схватку.

На меня с ревом накинулся здоровенный рыжий верзила, размахивающий катлассом[94]. Я отбил удар сабли томагавком и выстрелил противнику в живот из пистолета. Тот взвыл от боли и рухнул на окровавленную палубу.

Потом на меня накинулось сразу двое – один из пиратов был вооружен кортиком, второй – интрепелем[95]. Тому, у которого в руках был кортик, я разрубил голову томагавком. Второй же, умело орудуя своим топориком, увернулся от моего удара и приготовился швырнуть его в меня. Но кто-то из калмыков успел выпустить в него свою стрелу, вошедшую моему противнику в глазницу.

– Мой друг, берегитесь! – раздался у меня под ухом крик поручика Суворова. Я шарахнулся в сторону, и удар катласса лишь скользнул по моему правому плечу. Но пирату все же удалось рассечь мне кожу. Кровь струйкой потекла по руке, которая потеряла подвижность.

Возможно, что мой враг добил бы меня следующим ударом, но Суворов, оказавшийся рядом со мной, сделал выпад и проткнул шпагой грудь пирата. Похоже, что лезвие его шпаги пробило сердце разбойника – тот выронил саблю и с размаху рухнул на палубу.

Тем временем схватка на палубе «Крепости Эмден» подошла к концу. Все пираты, сумевшие пробраться на его борт, были