Фантастика 2024-2 - Елена Владимировна Петрова

и окинув меня яростным взглядом, сжал кулаки. Его лицо перекосило от напряжения, всклокоченные седые волосы и борода выглядели эпично. — Что ты тут мне байки чешешь? Потеря памяти у него… Врешь! Что произошло у вас в походе? Где остальные браконьеры? Говори, твою мать, вы медведя из берлоги подняли?

Придерживаясь за стену, я поднялся на ноги. Вытер окровавленные губы.

— Да бляха… Иванович! Я устал тебе повторять… Не помню я! Очнулся, открыл глаза — передо мной лес, тело растерзанное. Медведь этот. Все!

— Вот скажи, совесть у тебя есть, браконьер?! — тот развернулся, подошел к кровати. — Ох и наломал ты дров! Хотя… Наверное, поздно уже!

— Не браконьер я! — огрызнулся я. — Знал бы ты…

Снаружи снова прогремел далекий выстрел.

Иванович обернулся на звук, выругался. Решительно влез в сапоги, затем накинул на плечи меховой тулуп и прихватив по пути ружье, выскочил из избы. Громко хлопнула входная дверь.

Я хотел последовать за ним, но вовремя понял, что никакого толку от меня там не будет. В темноте, не зная расположения улиц поселка… Ну уж нет, тут дело даже не в храбрости. Тут здравый смысл! Но не могу не признать, когда медведь смотрел мне прямо в глаза, я ощутил некий первобытный страх, практически полностью меня поглотивший.

Невольно вздрогнул.

Случившееся выбило меня из колеи, сбило с толку. Что, черт возьми, егерь имел в виду? Что такого в поведении медведя с подвигло его на проявление агрессии ко мне? Он ведь даже контролировал себя с трудом и это было страшно. Вроде и старик, а крепкий — моя правая скула вздулась, десна была разбита, немного ныла. Во рту еще ощущался металлический привкус крови, и кажется даже зуб начал шататься.

В задумчивости я опустился на стоящий неподалеку табурет.

Обхватил голову руками, запустил пальцы в волосы. Судорожно выдохнул. Рассеянно осмотрел комнату, но взгляд ни за что не зацепился. Снаружи еще раздавались крики и собачий лай, но выстрелов больше не было. Вряд ли медведя застрелили.

Я вздрогнул. В комнате стало значительно прохладнее.

Разбитое медведем окно нужно было перекрыть, иначе изба быстро остынет. Я поднялся на ноги, распахнул вещевой шкаф Ивановича и порывшись, вытащил оттуда пару тулупов. Ими кое-как заткнул окно, чтобы из избы не выходил теплый воздух. Смел веником осколки стекла, ошметки выбитой рамы. Утром по-любому придется ремонтировать.

Все это время в голове шел сложный мыслительный процесс.

Старик явно что-то понял. Что-то очень важное, что не на шутку его испугало. Не думал я, что его можно чем-то пронять. Хоть и в возрасте уже не малом, а на самом деле кремень, а не человек! И ведь я же таким же был… Что произошло?

Пока у меня не было объяснения. Разве что смешивание подсознаний оказало какое-то влияние на характер и принимаемые решения. Надеюсь, временно.

Нет, определенно, исходя из всего случившегося за эти двое суток, мне непременно нужно узнать о прошлом моего реципиента. Во что же он вляпался перед тем, как погибнуть самому? Ведь как ни крути, а эти события вторглись в мою жизнь и черт побери, вторглись неожиданно. Не люблю, когда за тобой тянутся хвосты из прошлого, не люблю быть должным кому-то.

Наверняка, во время сегодняшнего нападения медведя, в поселке будут жертвы… Черт возьми, жертвы из-за меня. Нужно непременно разобраться.

Егерь вернулся через минут сорок. Вошел внутрь, захлопнул дверь. Задвинул стальной засов. Повесил ружье на стену и не глядя на меня, прошел к столу. Вытащил откуда-то бутылку и наполнил содержимым стакан. Залпом опрокинул в рот, зажмурился.

Затем налил еще один стакан, но пить почему-то не стал.

Посмотрел на меня, подошел ближе.

— Ушел медведь, — негромко произнес он. — Двоих порвал. Антонину, жену Виктора Авдеенко… Насмерть. И сына его, Федора. Пацана шестнадцатилетнего. Но тот легко отделался. Успел на чердак забраться. Да заодно только это медведь подлежит ликвидации без лишних раздумий, но сделать это будет не просто.

Я с ужасом подумал, чего натерпелся подросток, столкнувшись с огромным зверем.

Осознавая вину, я поджал губы и покачал головой.

Вот только никак не мог понять, в чем же именно моя вина? В том, что этот медведь за что-то мне мстит — это очевидно. Но что послужило причиной для столь необычного поведения?

Лесник молча подошел ко мне, поставил рядом табурет. Протянул мне стакан.

— Пей! — сказал он голосом, не терпящим возражения.

Это была самогонка. Крепкая, настоящая. Экологически чистый продукт.

Я наполнил рот, тут же сглотнул. Разбитую десну обожгло болью.

— Женька, послушай меня внимательно… Ты очень странный человек, пытаюсь понять тебя и не могу. С душой у тебя что-то не так. Как будто не твоя она, — егерь смотрел на меня таким пронизывающим взглядом, что мне не по себе стало. — Не отсюда. А медведь приходил за тобой, однозначно! И не спорь, это так! Пострадало два человека, один насмерть. Богом тебя прошу, расскажи мне все как есть! Расскажи, что у вас там случилось? Что бы это ни было, обещаю, никому говорить не стану. Дальше этого дома твои слова не уйдут! Но, чтобы разобраться, я должен знать, почему этот зверь затаил на тебя такую лютую злобу!

Я тяжело вздохнул.

— Матвей Иванович… Правду говорю. Все, что было до моего пробуждения, не помню!

Вдруг старик схватил ружье и решительно навел его на меня.

— Ты меня не понял! — жестко произнес он. — Я же вижу, что-то с тобой не так. Ну, говори!

Я колебался. Так не пойдет. Нужно как-то выбираться из сложившейся ситуации… Счет пошел не секунды, а правдоподобной версии не хватало. И все же…

— Ладно! — наконец-то решился я. — Ладно, раз уж мы говорим откровенно, то так и быть, расскажу тебе причину. Вот только мой ответ тебе точно не понравится. Поэтому изволь…

— Ну говори уже, — нетерпеливо произнес он, буравя меня внимательным взглядом. — А там разберемся.

Я судорожно выдохнул. Шаляпин, блин недоделанный.

— В общем, насчет души, наверное, ты прав. После пробуждения на той чертовой поляне, я постоянно слышу чужие мысли. У меня чужая память, чужие воспоминания. Я не помню, где моя настоящая жизнь, а где другая. В голове все перепуталось. Я многое забыл, не помню где мой дом и где моя семья. Не помню работу у Снегирева, зато помню совсем другое и это меня пугает. Создается ощущение, как будто бы часть меня не из этого времени… — старательно драматизируя, негромко произнес я. Рассказ был сбивчивым, но я все равно старался говорить максимально убедительно. — Не знаю, как это иначе объяснить. Не