Обратный отсчет: Равнина - Токацин

Ещё один обрывок низки — просверленная косточка и нить с двумя узелками по краям — валялся у реакторного купола. Гедимин подобрал его и сунул в карман.

— Ты здесь? — тихо спросил он, останавливаясь у реакторной крышки. — Оно ушло. Бояться нечего.

…Хранитель зашевелился только на втором часу смены, когда Гедимин, отложив обточенную заготовку, доставал из-под пульта матрас. Мозг искрил, мешая заснуть. В памяти всплывала то крутящаяся стрелка-указатель, то реакция иссиня-чёрного пигмента на омикрон-излучение, — он поглощал кванты и тут же переизлучал их, ничего не меняя в своём составе… «А вот в бусах ничего странного не было,» — Гедимин перевернулся на другой бок. «Просто бусы. Надо бы ещё просканировать дудки и маски.»

Тёплое волокно осторожно коснулось виска. Сармат беззвучно хмыкнул.

— Ты ведь не летучих моллюсков боишься. И тем более — не ветра. Там было что-то ещё. Что-то — или кто-то.

Волокна, потеплев, переползли на макушку и расплелись по темени. Сармат закрыл глаза. «Кто бы там ни был — работу он сделал. И очень неплохо. Получится ли повторить? Завтра поговорю с Джаарганом…»

38 день Жизни, месяц Мрака. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

— Там! Там! — донеслись из темноты отрывистые писклявые возгласы. Мимо Гедимина, обогнув его на бегу, промчалась стайка нхельви.

— Туда! Туда! — вторая стая вылетела им навстречу и куда-то умчалась. Гедимин вскинул сигма-сканер — луч «разглядел» зверьков, залёгших у обрыва, и длинный «живой холм», перегородивший соседнее ущелье. Сааг-туул лежал в низине и что-то задумчиво выгрызал из обледеневшего гравия — Гедимин только слышал громкий хруст.

— Там! — пискнул кто-то в темноте, и мимо сармата беззвучно пробежали более крупные существа. «Увидел» их только луч сигма-сканера, — четверо Броннов с колёсомётами нагнали стаю нхельви почти у обрыва и остановились там, повернувшись к «передвижному лагерю» кочевников. Это был не единственный пост на том краю плато — Гедимин насчитал ещё дюжину вооружённых аборигенов за дальними торцами душевой и барака. Сааг-туул не обращал на карликов внимания, кочевники вообще не проявляли признаков жизни.

В душевой было пусто. Кто-то успел вывезти высохшую одежду и вынуть из пазов кости-вешалки. Гедимин взглянул на термометр у двери — зелёная жидкость застыла на отметке «+10». Сармат, озадаченно мигнув, сверился с наручным термометром, открутил показания на минуту назад, — на улице похолодало до минус тридцати, и термопластины в душевой определённо не справлялись. Гедимин прикрыл несколько лючков, перенаправляя воздушные потоки, и выбрался наружу. «Без термочаши не обойдётся. Вовремя я их сделал. Интересно, что там в бараке, и почему филки молчат? Или им, закупоренным, не холодно?»

В горячем цехе с утра и подавно было пусто. Гедимин прошёл вдоль печей, на ходу проверил, как идёт возгонка руды, — в тиглях лежал горячий чёрный песок, рядом с печами — груды камней. «А их дробят на загрузке,» — мельком подумал Гедимин; ничем не занятый мозг уже высчитал, сколько руды нужно было загрузить в тигель, чтобы получить такой выход. «Дробилку, видимо, приносят сюда. Мне от двери её не видно, а когда не работает — и не слышно.»

Кут’тайри лежал в гамаке, в задумчивости выцарапывая что-то на плоском обломке кости. Увидеть «чертёж» Гедимину не удалось — не успела открыться дверь, как беглый жрец отбросил кость и поднялся на ноги.

— Лежи, я за чашкой, — буркнул сармат, про себя отметив, что обломок «удачно» упал изрисованной стороной вниз. Чаши-отражатели стояли вдоль стены, прикрытые защитным полем. Сармат опустился на пол рядом с ними и сделал вид, что выбирает. Кут’тайри, выждав секунду, встал за плечом.

— Хеттийиррн вольно обходится со всеми богами, — пробормотал он, ни к кому не обращаясь. — И того же ждёт ото всех. Не у всех броня такая прочная.

Гедимин досадливо хмыкнул.

— Я-то при чём? Ритуал проводили Джагулы, — дежурно напомнил он. — Кстати — а ты так можешь?

За плечом шумно зашелестело.

— Меня боги не слышат, — сдержанно ответил Кут’тайри.

— А тот, кто теперь там жрецом? — не отставал Гедимин. — Он так умеет?

— Мы — рождённые огнём, — отозвался жрец и замолчал, как будто это всё объясняло. Гедимин вопросительно хмыкнул и с чашкой в руке повернулся к нему.

— И что? Это существенно?

Вдоль шеи жреца проступил ряд раскалённых красных пятен. Он молча смотрел на Гедимина почти две секунды — сармат уже и не ждал ответа, но Кут’тайри всё же заговорил.

— Мы почитаем Ак-коу. Но благоволит она кочевникам. К живущим в городах она редко склоняется. Кьюссы считают, что все боги под их рукой — но сами к Ак-коу не обращаются. Зовут Джагулов. И это правильно.

Он отошёл к гамаку и остановился там, выжидающе глядя на Гедимина. Сармат выразительно пожал плечами.

— Значит, так могут только Джагулы. Ладно, запомнил.

…В душевой его встретили очень недовольные филки. Ворчание было слышно даже снаружи, сквозь продухи. Малорослые сарматы раздевались, ёжась от холода, и ныряли под горячий душ. Те, кому воды не хватило, топтались снаружи, переругиваясь с купальщиками. Гедимин молча отодвинул их с дороги и под недовольный гул протиснулся в технологическое помещение.

— Чашку не трогать, — предупредил он, выбираясь обратно. — Пятьсот градусов — руки сожжёт. Охлаждаться вентиляцией.

— Охлажд-даться! — слегка посиневший филк сердито фыркнул, ныряя под душ. — А с вечера было не прогреть?

Гедимин взглянул на термометр и молча пожал плечами. «Плюс шестнадцать. Вполне тепло. Сколько им надо — шестьдесят?»

Едва он вышел из душевой, как услышал недовольный голос Кенена Гварзы:

— Это чем надо было думать⁈

Гедимин недобро сощурился, но тут же понял, что в этот раз докопались не до него — Гварзы поблизости не было. Голос доносился из-за бронехода, в ответ что-то недовольно бурчал невидимый филк, и верещали двое или трое Скогнов. За машиной что-то тяжело шуршало, похрустывало и изредка брякало. Обогнув её, Гедимин увидел, как Скогны разбирают предпоследний из четырёх шатров.