Зачарованная река - Ребекка Росс

– Мое сердце не тоскует по Большой земле, – произнес он наконец. – Я, кажется, уже говорил тебе, Адайра. Можно с уверенностью сказать, что я не вернусь.

– И все же ты с самого начала заявил, что Большая земля – твой дом, – возразила она.

Джек хотел сказать ей, что он увядал там понемногу – так медленно, что и сам не осознавал, насколько поблек, пока не вернулся на Каденцию и не обнаружил, что может пустить корни в этом месте, глубокие и переплетенные.

Вместо этого он прошептал:

– Да, но когда-то я думал, что дом – это просто место. Четыре стены, в которых ты спишь по ночам. Но я ошибался, дом – это люди. Дом – это быть с теми, кого ты любишь и, возможно, даже ненавидишь. – Он не сумел сдержать улыбку, когда девушка покраснела от его слов.

Адайра отставила бокал и внимательно посмотрела на Джека.

– Знаешь ли ты, что когда-то я тебя ненавидела?

Он рассмеялся, и смех разлился по его груди, теплый и насыщенный, как вино.

– Я думал, мы рассказываем друг другу только то, чего не знали.

– Я была рада видеть, как ты уезжаешь, в тот вечер, десять лет назад, – призналась она. – Стоя на холме в сумерках, я смотрела, как ты садишься в лодку. Я наблюдала за тобой, пока ты не скрылся из виду, и сочла это победой, ибо мой давний соперник больше не будет преследовать меня на острове. Я победила и изгнала тебя и знала, что ты больше не будешь воровать мой чертополох, кормить меня пузырьковой ягодой или выдергивать ленты из моих кос. Можешь себе представить мое изумление, когда я увидела тебя несколько недель назад. После того, как я убедила себя, что ты мой заклятый враг, что мне суждено ненавидеть тебя всю жизнь… я снова почувствовал радость, но на этот раз она не была связана с твоим отъездом.

Джек поставил бокал и придвинулся к Адайре поближе. Рана на его руке начала зудеть. Она быстро заживала, а значит, скоро этот миг будет для них утерян. Он нежно провел пальцем по золотому свету, играющему на ее щеке.

– Ты хочешь сказать, что была рада меня видеть, Адайра?

– Да, – ответила она, и у нее перехватило дыхание от его прикосновения. – Я была рада почувствовать, как что-то просыпается во мне после долгих лет холода и пустоты. Просто я никогда не думала, что пробудишь меня ты.

Она словно сорвала эти слова с его уст, и он хотел их вернуть.

Джек коснулся ее губ своими в дразнящем поцелуе. На вкус Адайра была словно спелый фрукт, как летние ягоды, растущие на холмах. Она схватила его за тунику и притянула ближе, пока они не разделили одно и то же сладкое дыхание. Воздух между ними заискрил, словно в грозу.

Губы Джека были нежны, когда он впитывал ее вздохи и запоминал очертание ее губ. Но очень скоро он почувствовал всепоглощающую боль в груди. Ошеломленный, он понял, что его переполняет Адайра и те чувства, которые она пробуждает в нем. Он удивился, как нечто столь нежное, вроде прикосновения губ, может отзываться такой болью в теле.

Должно быть, она тоже это почувствовала, потому что прервала поцелуй и отстранилась от него. Ее лицо было спокойным, взгляд – безмятежным, но губы ее припухли от поцелуя, и она поджала их, словно пробуя Джека на вкус.

– Ты голоден? – неожиданно спросила она.

Джек уставился на нее, не понимая, о каком голоде она говорит. Спустя пару мгновений он был благодарен за свое молчание, потому что Адайра добавила:

– Думаю, наш следующий разговор пройдет лучше за тарелкой хаггиса[8].

Он совсем забыл о ее изначальном намерении обсудить встречу с Иннес. Наследница направилась к двери и попросила одного из слуг принести ужин в комнату Джека. Затем подошла к столу и принялась медленно передвигать его поближе к камину. Казалось, она излучала бесконечную энергию, в то время как он был полностью истощен и застыл, словно опьяненный их поцелуем. Но в конце концов он присоединился к ней, помогая перенести стол и два стула к камину. Его музыкальная композиция все еще была аккуратно разложена на полированной столешнице. Адайра заметила ее, и Джек понял, что, хотя она и не могла прочитать ноты, наследница внимательно изучала их.

– Это твоя баллада для ветра? – осторожно спросила она.

– Да.

– Почти закончена?

– Не совсем.

Юноша был рад, что ужин принесли в этот самый момент. Он не знал, запретит ли ему Адайра играть для ветра, но со здоровьем у него все было в порядке. Он все еще страдал от приступов головной боли и пульсирующей боли в пальцах, но потребуются годы, прежде чем эти симптомы убьют его.

Джек аккуратно убрал ноты, и они с Адайрой сели за стол друг напротив друга с тарелками горячего хаггиса и картофеля, увядших зеленых овощей, хлеба и горшка с маслом. Он и не заметил, пока не налил им по бокалу свежего вина, что рана на его руке затянулась, а чары истины полностью утратили силу, оставив после себя лишь холодный тонкий рубец. И все же когда он посмотрел на Адайру, то понял, что тот момент искренности, который они разделили сегодня, не прошел бесследно ни для одного из них. Чувства, словно звезды, висели над ними, ожидая следующего раза, чтобы выстроиться в созвездия, и Джек чувствовал предвкушение в своих костях, гудящих, как натянутые струны арфы.

– Что ты хочешь обсудить, Адайра?

Она слегка улыбнулась ему.

– Сначала поешь.

Он послушался, но вскоре заметил, что сама девушка едва притронулась к еде, словно разум ее был поглощен мыслями. Она изучала свою ладонь, на которой остался холодный шрам, и допивала вино.

– Итак, – наконец произнесла она, – у меня есть план, как вернуть наших девочек.

Джек отложил вилку, внимательно наблюдая за наследницей. У него было предчувствие, что ему это не понравится, но он молчал, ожидая подробностей.

Вопрос Адайры застал его врасплох:

– Не мог бы ты закончить балладу для ветра уже завтра?

Джек нахмурился.

– Тем самым ты приглашаешь меня сыграть?

– Да, но с одним условием.

– С каким? – застонал он.

Адайра достала флакон с Оренной и поставила его перед ним.

– Ты съешь этот цветок перед игрой, – наследница берегла его несколько дней, не зная, когда он пригодится.

Джек изучил казавшийся невинным цветок и спросил:

– Почему ты хочешь,