Зачарованная река - Ребекка Росс

малейшего представления, куда могла уйти его жена, и это заставило его опуститься на колени прямо в саду. Он снова вспомнил их последний разговор, слова, слетевшие с его губ, – резкие, гневные и гордые.

Она сказала, что любит его и в горе, и в радости, а он ничего не ответил. Торин никогда не говорил ей о своих чувствах, и теперь этот шанс был упущен.

В этом вынужденном молчании между ними он заметил сад, поросший сорняками, печаль в глазах Сидры и усталость в ее позе. Ей было больно, и он хотел помочь ей перенести эту боль, как она переносила его.

Он посмотрел на свои руки, покрытые грязью и шрамами от клинков.

«Что ты выберешь для своих рук, Торин?» – тогда эти слова оскорбили его, но голос Сидры все еще звучал в его голове, как бы он ни старался его заглушить. Слова были подобны семенам, которые медленно прорастали в нем, давая новые всходы.

Он размышлял о своих снах, призраках убитых им людей. Он хотел измениться.

Торин поднялся и оседлал коня. Он даже не знал, куда направляется, и ехал бесцельно, слушая ветер и изучая землю под ногами. Он вспомнил, как впервые встретил Сидру, когда он упал с лошади.

Капитан повернул жеребца на юг и поехал в самое спокойное место на острове – Долину Скалистой Гавани, где родилась Сидра.

* * *

Целительница впервые посещала могилу своей бабушки. Она опустилась на колени и обратилась к траве, земле и камню, хранившим след женщины, которая ее воспитала. Девушка также остановилась у могилы своей матери, хотя ничего о ней не помнила. Постояв на кладбище в долине, она направилась к дому, где выросла.

Земля здесь была пропитана воспоминаниями, и Сидра пропускала их сквозь себя одно за другим. Сначала ручей, ведущий к озеру, где девушка проводила время с молчаливым отцом, ловя рыбу. Затем сад, где случился ее первый поцелуй. Пастбища, где они с братом пасли овец. И, наконец, задний двор, где она впервые обрела веру в духов, где часами сидела рядом с бабушкой, ковыряясь в земле, где узнала секреты трав и силу даже самого маленького семечка. Эта земля видела, как она выросла из ребенка в девушку, а затем в женщину, и Сидра надеялась, что этот приезд будет похож на встречу с близким другом.

Дом выглядел так же, как она его помнила; отец и брат старательно поддерживали его в порядке. Но огород был в ужасном состоянии, заброшенный, поросший сорняками. Деревья в саду были усыпаны переспевшими плодами, а овцы по-прежнему бродили по холмам, словно облачка. Но Сидра с болью в душе признала, что это место больше не ощущается как дом.

Йирр рядом с ней заскулил.

Она взглянула на пса и погладила по голове, но его взор был устремлен на овец. Сидра отпустила его побегать и попасти стадо. Затем, оставшись одна, она вошла через калитку в задний двор и остановилась, осматривая беспорядок на огороде. Медленно она опустилась на колени.

Почва была влажной, и целительница почувствовала, как эта влага пропитывает ее платье, пока она вырывала сорняки один за другим.

«Сорняки – это всего лишь растения не на своем месте,– однажды сказала ей бабушка. – Обращайся с ними бережно, даже если они доставляют неудобства, ибо они могут стать верными союзниками среди духов».

Сидра улыбнулась, взяв в руки один из сорняков. Он был красив, с маленькими белыми цветочками. Она не знала его названия и спрятала в карман, чтобы позже засушить и изучить.

Целительница двигалась по рядам, собирая созревшие овощи, стряхивая насекомых, обгладывающих листья. Грязь забилась под ногти, а юбка испачкалась, но девушка не возражала: она предавалась воспоминаниям.

Сидра вспоминала все те случаи из детства, когда ее брат Ирвинг терялся среди холмов. С ней никогда не случалось ничего подобного, она носила полевые цветы в волосах и доверие в сердце. Девушка всегда чувствовала себя в безопасности среди холмов и в долине. Она вспоминала сезоны изобилия, когда урожай в этом саду был особенно щедр. Их семья не знала ни голода, ни нужды. Она вспомнила, как Сенга впервые позволила ей самой перевязать рану. Как день за днем рана затягивалась и заживала под чутким присмотром Сидры, словно в ее руках была заключена магия.

Воспоминания приблизились к настоящему, и целительница хотела бороться с ними. Но чем глубже она погружала руки в землю, тем ярче становились образы. Она вспомнила вкус цветка Оренны и то, как увидела мир духов. Увидела, как духи плакали, когда она упала, и обнимали ее, когда она была без сознания. Вспомнила коварного духа озера и сверкающую золотую нить, призывающую ее подняться, выплыть на поверхность.

– Все это время, когда я чувствовала себя одинокой, – прошептала она земле, – ты была со мной. И все же я не могла тебя видеть, потому что боль затуманила мой взор. Я не знаю, что делать с этой агонией, не знаю, как ее вынести.

«Отдай это земле, дитя», – любимая фраза Сенги, которую она повторяла бесчисленное количество раз.

Сидра поднялась, пошатнувшись на мгновение. Сарай по-прежнему стоял в углу двора, его дверь была затянута паутиной. Она вошла внутрь и обнаружила, что там все было в точности так, как было много лет назад, до ее отъезда. В маленьком мешочке по-прежнему лежали семена; она взяла горсть и вернулась в сад.

Девушка принялась яростно копать землю. Почва была достаточно крепкой, чтобы выдержать ее гнев, и она продолжала рвать пальцами чернозем. Выкопав борозду, она придала эти слова земле: «Ты должна была бороться сильнее».

– Я боролась изо всех сил, и я все еще сильна, – ответила она сама себе.

Сидра бросила семена в землю и добавила: «Ты подвела Торина и Мэйзи». Эти слова отпустить было труднее. Она все еще надеялась, что Мэйзи вернется домой, хотя этого могло и не случиться. Она хотела узнать, любит ли ее Торин так же, как она его.

Охваченная горем, Сидра смотрела на брошенные семена, ожидая, когда земля, дождь и время преобразят их.

– В любви не бывает неудач, – произнесла она и засыпала борозду. Почва была плодородной и поглотила часть ее горя. – Я бы не сумела ее измерить.

«В этом я стала целостной».

Сидра продолжала стоять на коленях, уставившись на грядку, которую только что посадила. Она не замечала течение времени, пока не услышала, как задняя дверь дома с грохотом распахнулась и выбежал Ирвинг. Он уставился на странную собаку, загонявшую его овец.

– Это моя собака, –