Стратагема несгораемой пешки - Андрей Евгеньевич Фролов

class="p1">Мартин завалился на заднее сиденье. Дыхание его становилось все реже, лица подчиненных размывались, вой сирен и полицейских громкоговорителей превращались в давящий на сознание хаос.

Фаусто развернул седан, даже не дождавшись, пока захлопнутся двери. С визгом крутанулся поперек крохотной улицы, пропоров борт припаркованного грузового соратобу, и рванул к югу. Уже выворачивая на набережную, здоровяк приопустил стекло и вышвырнул на дорогу шумную, но почти безопасную бомбу, призванную замаскировать отступление.

Пара полицейских машин, вылетевших с Парижской набережной и чуть не протаранивших седан, резко взяла в сторону. Со скрежетом соприкоснулась бортами, поочередно врезавшись в бетонную изгородь подземного пешеходного перехода; закружилась по газону, снося скамьи и с корнем вырывая кустарники. Мина взорвалась. Ближайшие уличные фонари лопнули с оглушительным звоном, с деревьев волнами посыпался снег, весь вечер налипавший на полуголые ветки.

Руанские копы попытались развернуть искореженные транспорты.

Но их провинциальная выучка оставляла желать лучшего, на что и рассчитывал Доппельгангер. В итоге полицейские замешкались почти на полминуты. Чего с лихвой хватило, чтобы Сантейро одним броском достиг ближайшего моста Буальдье, где пешек дожидался маневренный речной катер без идентификационных номеров.

Едва ступив на влажную палубу, Мартин Данст потерял сознание, чуть не вывалившись за борт. Его подхватил Годар, бережно внеся в единственную тесную каюту…

31 декабря 2068 года. Гамбург. 21–50

Киллиан выключил клавиатуру и еще какое-то время смотрел на пустую столешницу, словно старался пересчитать все царапины и сколы. Наконец закрыл глаза, с присвистом восстанавливая дыхание. Прислушался к отголоскам музыки, льющейся из дальнего угла зала, где русский точил нож. Облизал сухие губы.

Нужно взять себя в руки…

Мимо пробрел Зентек — внешне расслабленный, но настороженно поглядывающий на ученых. В поле зрения командира старался не попадаться, а когда Киллиан поднял голову, отвернулся, будто не заметив.

Польский хорек был похож на нашкодившего пса, ожидавшего справедливой расправы. После возвращения он стал неразговорчив и тих, хоть и пытался оправдать незапланированный исход рейда. Эджиде, противореча Анджею, о провале говорил открыто и оправданий не искал. Превратился в молчаливого Будду на входе, столь же неподвижного и сосредоточенного. Байн, во время отчета отважно принявший вину на себя, напоминал студента, по недосмотру завалившего важный экзамен. Но хотя бы не нарезал круги вокруг тактического стола, дожидаясь, пока вожак сменит гнев на милость…

За соседним столом мокро откашлялся Радольский. Сплюнул в платок, разрядил в глотку очередной ингалятор. Киллиан уже собирался встать и проверить посты, но тут ожил стоящий слева мобикомп — сигнал вызова выплюнул в воздух прозрачный экран, на лежащую рядом винтовку спроецировалась клавиатура.

— Добрый вечер, Киллиан, — поздоровался Даниэль Шлейзинг, когда ирландец отодвинул «Кел-Тек» и ответил на поступивший вызов.

Немец был одет в традиционный брючный костюм, или идеально отглаженный, или отлитый из пластика — на его плечах и груди не виднелось ни единой складки.

— Если нет срочных новостей, то я занят, — не сумев скрыть раздражения, ответил рыжеволосый, отключая камеру и отгораживаясь реалистичной моделью Иосифа Сталина.

— Турки уже выкупили своих, — не изменившись в лице, произнес Шлейзинг, изящным жестом прикасаясь к узлу перламутрового галстука. — Дело замнут. Я гарантирую. Твоя девочка пройдет по отчетам, как потери среди гражданского населения. Ее пистолет исчез, средства коммуникации и документы — тоже. Комиссар заверил меня, что с этого дня Интербюро будет искать банду болгар, устроивших этническую разборку…

— Это все? — Финукейну хотелось поблагодарить поверенного за хлопоты, но дурное настроение не оставило от желания и следа.

— Да, это все, — голос Даниэля стал деловито сух. Он уже потянулся к терминалу, чтобы разорвать связь, но в последний момент покачал головой. — Не в моих правилах раздавать бесплатные советы, Киллиан. Но психологическая прочность разума в нашем деле важна не меньше, чем умение наводить оружие на цель без капли морально-этических угрызений. Тебе нужно отдохнуть. Может быть, пропить курс препаратов. Хочешь, мои люди выпишут рецепт?

— Спасибо за хлопоты, chara dílis[44], — столь же прохладно ответил ирландец, — но обойдусь.

— Тогда до связи. Держи меня в курсе.

— Непременно…

Связь оборвалась, мобикомп погас. Финукейн сжал кулак, обнаружив, что в другой руке все еще держит винтовку. Отложил оружие, обессилено откидываясь на спинку кресла.

Шлейзинг, безусловно, прав. Но одно дело, безучастно оценивать ситуацию из уютного офиса, и совсем другое, анализировать полученные данные на передовой.

Крот, внедренный к Дансту, был раскрыт. Да не просто раскрыт — ликвидирован. Группе Доппельгангера удалось скрыться, причем и от «Серых волков», и от безмозглых руанских копов. Если сопоставить обрывки отчетов, к тому же выходило, что Мартин нашел своего «призрака». Нашел и забрал с собой, оставив на улицах Руана почти дюжину трупов. И надо же — хвала богам совпадений, — эта новость приходит к лидеру группы одновременно с возвращением бойцов, посланных на норвежскую базу!

Возможно, ему стоило отправить на север Пороха и Марго. Может быть, даже Радольского… хотя на лютом морозе легочная болячка бы точно доконала Бесарта. Вообще-то Киллиан не был уверен, что вражеский пенетратор обладал обширным багажом знаний… Данст вряд ли посвятил бы удаленного координатора во все тонкости предстоящей партии. Но хоть что-то тот знал. А значит, мог пригодиться.

Все, что требовалось от посланных на «Шальтер Лакс» людей, так это вывезти со станции безоружного, оставленного без прикрытия неохума. Вместо этого они притащили гору запароленных мобикомпов, запись своей бестолковой операции и некролог на пешку, проходившего в записях Клуба, как Гармоник…

Встречая своих, командир чуть не двинул Аметисту в челюсть. Удержался от столь непрофессионального жеста. А спустя десять минут уже колотил стену туалета, раздробив несколько керамических плит, но хоть как-то спустив пар.

Впрочем, больше, чем о провале на океанской станции, ирландец жалел о гибели Эйрин Маршалл. Девчонка была хорошим бойцом. Да и человеком, Éire go Brách![45], она была весьма неплохим. Впервые с Киллианом бойцы пересеклись еще до Клуба, на берегах родного острова, когда Финукейн имел дела с ее дедом — одним из активистов ИРА. Тогда они и познакомились с Конопатой. Чуть ближе, чем полагается соратникам и коллегам. И уже тогда рыжий задумался, что из веснушчатого чертенка в юбке обязательно выйдет толк…

Таковой она и стала. Преданной не только Комитету, но и родной крови. Бойцом. Собранным, умелым, отчаянным. Рисковым настолько, что когда Киллиан лишь заикнулся о необходимости войти в группу Данста, она тут же дала добро…

Ее смерть не стала напрасной. Благодаря кроту, Киллиан узнал,