Стратагема несгораемой пешки - Андрей Евгеньевич Фролов

что теперь на Мартина работает один из юрэев Клуба. Не поверив в переформирование группы, она захотела лично убедиться, кого именно вербует американец. Убедилась. Вычислила Годара, что оказалось не под силу даже верному Шлейзингу.

Конечно, Маршалл не стоило самой лезть в пекло. Но этому «не стоило» помешали сразу два фактора. Первый — недоверчивые турки поставили условие: человек ирландца должен присутствовать при ликвидации вражеских пенсов. Второй — Эйрин хотела сделать Финукейну личный подарок, в последний момент решившись лично убрать Данста. Никто не мог предположить, что она пойдет на такой отчаянный шаг после разоблачения в баре.

Ее смерть не стала напрасной. Хоть и не стоила жизни такой добротной пешки…

Теперь счет в партии стал 1:1. Пенетратор-неохум против сестры-ирландки. Гик против диверсантки. Не самый выгодный расклад, что бесило Киллиана, заставляло теряться в мыслях и пылать нестерпимым желанием своими руками оборвать жизнь Доппельгангера. Оставалось надеяться, его равновесие тоже будет расшатано — для этого Аметист и оставил на теле Гармоника свой мясницкий автограф…

Ученые Статуса, еще раз убедившись, что состояние раненого неизменно, собрались в углу медицинского блока, готовясь встретить наступление нового года распитием пары бутылок безалкогольного шампанского. На голове одного из них виднелся картонный колпачок, столь неуместный сейчас с точки зрения Финукейна…

Не изменит ли теперь Доппи своего плана? Не захочет ли оставить Найджела Карима дома, чтобы, например, лично отрезать голову раненого и поместить ее в биорегенерационный контейнер, в котором она еще несколько часов будет пребывать в состоянии не-смерти? Вынести голову куда проще, чем привести к ней живой накопитель информации. Особенно теперь, когда о нем и его роли стало известно рыжему. Разгадывать этот ребус было не проще, чем искать верную стратегию боя в бесконечной бездне многомиллионных неповторимых комбинаций их личного, наемнического «числа Шеннона»[46]…

Мысли снова вернулись к гибели Маршалл.

Киллиан стиснул зубы и кулаки, всматриваясь в показатели систем внешней сигнализации. Может быть, враг придет сегодня. Уже скоро, чтобы не дать им восстановить дыхание и смириться с потерей информатора. Может быть…

— Сегодня он не придет, — словно прочитав его мысли, прошептала Марго.

Приблизилась из-за спины, нависая и касаясь грудью плеча. Покачала головой.

— Ты чертовски напряжен, мой командир… — ее пальцы легли на плечи ирландца, уверенными движениями разминая мышцы даже сквозь упругую броню комбинезона. — Тебе нужно отдохнуть. Расслабиться. Прийти в себя.

От девушки разило алкоголем. Не сильно, но Финукейн уловил.

— А тебе не стоило пить, — он подался вперед, выскальзывая из ее рук.

— Дома мы всегда отмечали этот праздник. Дань традиции…

— Когда выйдем с объекта, — в голосе ирландца прозвучала холодная сталь, — хоть упейся за все пропущенные праздники. Но не сейчас…

— Если прикажешь, я приму блокиратор, — все тем же жарким шепотом предупредила она, снова опуская ладони на мужские плечи. — А пока мне хотелось хоть на полчаса забыть, кем мы с тобой являемся. На самом деле, Киллиан.

И вдруг навалилась еще ближе, почти на спину, обняла, и рыжеволосый заметил в ее правой руке плоскую бархатную коробочку.

— Это тебе, — прошептала Ландау. — С праздниками. Не знала, как найти возможность, попросила Эджиде купить по возвращению из Норвегии…

— Не нужно, Марго… — пробормотал Финукейн, не спеша прикасаться к футляру. — Ты сделаешь лишь хуже.

— Хуже не бывает, мой непокорный островитянин… — горько улыбнулась она. Легко, едва мазнув губами, поцеловала в щеку, отчего Киллиан окаменел и едва не прекратил дышать. — Но мне все равно…

Девушка оставила коробочку на столе, совсем рядом с винтовкой, тут же отстраняясь и исчезая. Когда ирландец обернулся, Марго уже направлялась к камере имплицитора, где русский снайпер с завидной регулярностью прикладывался к плоской фляжке.

— Прости, что ничего не могу подарить взамен, — пробормотал пенс, забирая футляр, приятно-увесистый и украшенный тонкой алой ленточкой.

Перед его глазами все еще стояло лицо Маршалл. Угловатое, некрасивое по сути, но такое манящее и своевольное. Лицо, навеки изуродованное пулей.

Киллиан вздохнул и сорвал ленту. Открыл тугую крышку, рассматривая дорогой наручный хронометр от «Фенди». Затем захлопнул футляр, выдвинул ящик стола и положил подарок внутрь. Подобрав «Кел-Тек», смахнул в ящик разорванную ленточку, отодвинулся от терминалов и решительно поднялся на ноги.

01 января 2069 года. Гамбург. 08−03

В круглосуточно освещенном городе очень трудно определить, когда начинается рассвет.

Первый луч небесного господина легко перепутать с бликами от голографической рекламы. Помогают лишь таймеры уличных фонарей, настроенные на время восхода. Тогда и становится ясно, что в мегаполис, неохотно продираясь сквозь пики небоскребов, приходит солнечный свет. Приходит, чтобы грустно заглядывать в окна, насыщать накопители на крышах, и знать, что его роль в жизни людей уже не является основополагающей…

На нижних уровнях большого города приход рассвета можно лишь почувствовать. Или понаблюдать в прямом эфире через инфоспатиумные камеры, установленные на вышках. Отмирающие романтики могут попробовать застать его, несколько минут поднимаясь на крышу ближайшей высотки.

Мартин Данст не хотел ехать на лифте. И входить в инфоспатиум он тоже не хотел. А потому, застыв у окна и наблюдая за серой, погруженной в полумрак улицей, мужчина пытался почуять приближающийся рассвет.

Поднял к губам бокал, покачав маслянистый напиток, сделал крошечный глоток виски. На Европу обрушивался новый год — суетливый, злой и бескомпромиссный в не меньшей степени, чем ушедший. В Гамбург приходило первое утро января, оставляя за спиной разоренные праздничные столы, недопитые фужеры и ощущение упущенных возможностей.

Мартин размышлял. Впервые за долгое время почувствовав себя в безопасности. Если не отдохнувшим… совсем не отдохнувшим… то хоть частично-умиротворенным.

Позволить эйфории малой победы затопить себя всецело он не мог — это было бы непростительной роскошью. Но и хладнокровно отринуть достижение, не глотнув его сладкой горечи, не мог.

Не без помощи Бенджамина и Годара ему удалось вскрыть крота. Вынудить девчонку на отчаянный, истеричный шаг, сути которого Данст и сам до конца не понимал. Вывести группу из-под очередного подлого удара, не понеся потерь и покрошив немало врагов. Удалось дать под зад Киллиану Финукейну, еще даже не оказавшись с тем на одном акре земли Альянса.

Впрочем, теперь — оказавшись. Новую базу Доппельгангер устроил под самым боком противника, в каком-то часе лета на соратобу от Кей-Джи-8621, также известного, как «Фоертурм». Также известного, как склеп, в котором лежит имплицитор, чье сознание они должны будут вынудить к копированию при помощи Найджела Карима…

Остальные спали.

Варгас,