Меж авторский цикл "Боло". Компиляция. Книги1-13 - Кейт Лаумер

Она добралась до своей каюты, загрузила файлы с кратким описанием миссии, проверила, чтобы убедиться, что они не повреждены, затем запросила у корабельных компьютеров полную историю своего Боло, загруженную в архив полковника Тишлера после того, как Боло был передан под его командование. Она нашла ее без труда и потратила драгоценные восемь минут на то, чтобы просмотреть. И почувствовала укол стыда, просматривая отчеты о боевых действиях, усеянные высокими оценками от Центрального командования, а также похвалами Секторального.

Подразделение SPQ/R-561 заслужило не менее семи главных боевых наград и целый набор звездных кластеров, все они были заботливо приварены к его башне любящей рукой бывшего командира. При хорошем, ярком солнечном свете эти награды сверкали бы, как блестки, на фоне иссиня-черного йодистого оттенка его древнего боевого корпуса из кремнистой стали. Во мраке грузового отсека она их совсем не видела. Она заметила только старые боевые шрамы на его стареющем боевом корпусе. Даже если бы было достаточно светло, чтобы что-то разглядеть, Алессандра была слишком поглощена своими проблемами, чтобы заметить их.

— Я действительно все испортила, — мрачно осознала она.

И задумалась, возможно ли начать все сначала с машиной, которая буквально не могла забыть оскорбление.

Глава шестая

Серия громких лязгов и глухих ударов знаменует завершение фиксации моей тяжелой подъемной платформы на грузовой палубе CSS "Темный Рыцарь". Я не люблю военно-транспортные корабли, хотя мне было бы трудно ответить, если бы меня спросили почему. Возможно, я просто предпочитаю открытое небо и ощущение дуновения ветра на моем боевом корпусе.

Даже боевое десантирование лучше, чем заточение на военном транспорте. Я даю сигнал "все чисто" карго-офицеру, который передает его на командную палубу "Темного Рыцаря". "Рыцарь" покидает орбиту "Мира Шермана" и тяжело движется к оптимальной точке гиперпространственного прыжка в этой звездной системе в сопровождении эсминца CSS "Возмездие". Мой командир выражает свое почтение капитану.

— Подполковник Джон Вейман прибыл, мэм.

— Добро пожаловать на борт, полковник, — отвечает капитан Харрельсон. — Мы отправимся в путь через минуту. Как только мы выйдем из гиперпространства, я встречусь с вами и другими командирами Боло в кают-компании.

— Очень хорошо, капитан. Вейман, закончил.

Оперативный офицер "Темного рыцаря" загружает в мой Боевой/Командный центр полные файлы с информацией о миссии нашего нового назначения. Тот факт, что нас вместе с четырьмя моими братьями и сестрами из третьей бригады "Динохром" вытащили с "Мира Шермана", показывает, насколько срочно мы нужны на Туле. Джон немелодично насвистывает себе под нос, просматривая файлы со своего обычного места в моем командирском кресле.

Я нахожу нужную запись на семнадцать секунд раньше, чем он.

В то время как тревога проносится по моим психотронным нейронным сетям, Джон нажимает кнопку "Пауза", останавливая просмотр списков персонала Туле. Его лицо становится ужасно бледным, и на нем проступают глубокие эмоции, которые я видел у него всего дважды. Оба раза женщина, чье имя светится, как маяк, в списке сотрудников станции Айзенбрюкке, оказывалась в эпицентре ужасной эмоциональной бури. Которая потрясает моего командира в третий раз, прямо сейчас.

Я потрясен и не имею ни малейшего представления, что сказать, чтобы нарушить это ужасное молчание. Я отчаянно хочу помочь ему, оказать хоть какую-то словесную поддержку, но не могу придумать ничего, кроме беспомощного

— Джон…?

Мой командир, не говоря ни слова, отщелкивает ремни безопасности. Я с растущим волнением наблюдаю, как он покидает мой командный отсек, спускается по моему боевому корпусу и исчезает из грузового отсека, по-прежнему не произнося ни слова. Я буквально ничего не могу сделать, кроме как смотреть ему вслед. Что бы он ни задумал, он расскажет мне, как только сделает это. Или нет, в зависимости от обстоятельств. Что касается Бессани Вейман, то на сегодняшний день сложившейся практикой является жесткое и непрерывное молчание. Глубоко встревоженный, я с неохотой возвращаюсь к файлам брифинга миссии.

Возможно, нет ничего странного в том, что Бессани Вейман присоединилась к исследовательской экспедиции Туле.

Туле, несомненно, одно из немногих мест в освоенном человечеством космосе, где она может спокойно работать, вне досягаемости репортеров и телекамер. Учитывая то, что я знаю о человеческой психологии — достаточно ограниченно, поскольку я не человек и никогда до конца не пойму своих создателей — вероятно, ей нужно было с головой уйти в работу. Точные чувства моего командира к своей невестке никогда не были ясны, поскольку это одна из сфер его жизни, которую он никогда мне не раскрывал.

Мой командир вообще не склонен к болтовне, но все, что связано с женитьбой и смертью его старшего брата, целиком погружает его в каменное молчание. За пять лет, три месяца и двадцать девять дней, прошедших с момента трагического самоубийства Александра Веймана, я пришел к убеждению, что Джон Вейман на самом деле не винит свою невестку, независимо от того, что пишут в прессе.

Но даже сейчас я не могу быть уверен. Джон поделился со мной только одним разговором, касающимся Бессани Вейман. Приглашение посетить свадьбу его брата, известного политического деятеля, вызвало у него бледное, потрясенное выражение ужаса на лице. Джон немедленно попросил отпуск, который его командир с готовностью предоставил. Вскоре после своего возвращения Джон уединился в моем командирском отсеке, чтобы совершить нехарактерное для него действие — опустошить целую бутылку виски. Там, в наполненной алкоголем тишине, он шепотом рассказал о том, что его мучило.

— Она не послушала меня, Рапира. Проклятая невинная дурочка выпалила мне в лицо, когда я попытался ее предупредить. Боже, что Алекс способен сделать с этим милым ребенком… Мне не следовало приходить на свадьбу. Большая ошибка. Одна ужасная ошибка. И он знал. Алекс точно знал, зачем я приехал, и смеялся все время, пока я был там. Всю дорогу до алтаря и, вероятно, весь медовый месяц. Но я должен был попытаться, Рапира. Видит бог, я не мог просто позволить ей выйти за него замуж, слепой, ничего не знающей.

Этот болезненный разговор после свадьбы, каким бы коротким он ни был, стал единственным откровением, которое Джон Вейман когда-либо делал о своих чувствах к жене своего брата. Больной, потрясенный вид вернулся к нему во второй раз, когда средства массовой информации обрушились на него с требованием "отреагировать" на самоубийство его брата.

Он отказался отвечать на их вопросы, чем заслужил мое глубокое уважение, но и мне он ничего не сказал, что вызвало у меня глубокую тревогу, которая