Чёрные скрижали - Павел Сергеевич Комарницкий

«Хитроумный» не атомный бункер аборигенов, конечно, гарантии нет никакой. И я бы очень не хотел увидеть, как по полу перевевается тонкая пыль… оставляя после себя отполированные до блеска кости экипажа.

Напряжённая пауза.

— Ещё вопросы имеются? Нет вопросов. Тогда все свободны!

Выйдя из капитанской каюты, Туилиндэ резко обернулась к мужу.

— Таур, ты должен им сообщить.

— Про «нон виту»? — Таурохтар печально усмехнулся. — Бородатый гений прав. Намеченным к обработке «нон витой» целесообразнее всего приятно проводить оставшееся время в поисках грибов.

Туилиндэ прикусила губу.

— Нет. «Нон вита» вряд ли… не для них это. А вот про плазмоиды сообщи обязательно.

— А что мы знаем про настройку тех плазмоидов? А если их настроят вообще на движение металла? Очень скоро уцелевшие аборигены научатся всячески избегать любых металлических предметов крупнее иголок. И здравствуй, новый каменный век.

Теперь Туи грызла губу так, словно собиралась ею позавтракать.

— Нет… не верю я насчёт металла. Но на электроприборы — это обязательно. Не говоря уже о радиосвязи.

Она сверкнула глазами.

— Давай так. Ты сообщи пока мальчишке и Бороде. Им это нужно для дела. А прочим… прочим они пусть расскажут. Чуть позже.

…

— … Да тут ничего особенного, иван-чай да маточник. Ну, по-учёному который мелиссой ещё кличут. А казённого чаю я давно не держу. И чай тот дрянь, нету за божескую цену приличного-то чаю, и к тому ж давление у меня. Иной раз ночью как паровоз в ушах — чуху чуху.

Дед Арсений выкладывал слова не торопясь, словно опытный картёжник козыри, не забывая в паузах смачно отхлёбывать отвар иван-чая. В центре стола красовался полуведёрный алюминиевый чайник со следами длительной и интенсивной эксплуатации, рядом в расписной деревянной миске янтарно светился мёд. Более никаких угощений. Как говорится, «не любо — не кушай». Что касается мёда, то, если верить деду, его тут было немеряно. И вообще тот мёд составлял основу экономики заимки, если не считать скромной дедовой пенсии.

— Подождите, подождите, Арсений Петрович… — не дал уклониться от важного разговора Иевлев. — Это что же, и на лошади сюда не добраться? И даже зимой?

— Ну отчего ж… если тропы знать, да в болотину без ума не править, так можно и верхом.

— Верхом… а на санях если?

— На саняху — хмыкнул дед. — Ты их видал хоть раз, розвальни-то?

— Ну… пару раз видел вообще-то.

— Ну а раз видал, так должен был прикинуть габарит-то, — дед вновь отхлебнул чаю. — Раньше оно конечно, тут понаезженней дорожка была. А сейчас заросло всё, осинник да берёзы… Нет, не пробраться.

— Так это что выходит — на своём горбу всё потребное сюда?! — Степан потянулся скрести рукой в кудлатой шевелюре.

Впервые они увидели, как дед-отшельник смеётся.

— Что ж я, верблюд, на горбу такую-то поклажу таскать?

— А как тогда?

— А ещё жить тут намерены. Поясняю коротко — лодка для того есть.

— Э… непонятно…

— Хорошо, тогда подробно. На станцию Пожога доставляется груз, всё по заказу. В деревню Сенька-тракторист за поллитру перевезёт, к Матвеевне. И там всё добро лежит до поры. В половодье, как вода к порогу подступит у ей, так я на плоскодонке и айда. Муки четыре мешка, соль-сахар, горох, пшено, перловь да макароны — много ль мне одному-то надобно? Всё прочее ежели, то вон огород имеется. Тут даже яблони и груши растут — бугор потому как из болотины выпер.

Дед долил себе кипятку.

— Раньше проще было, при Советской власти на станции-то казённый магазин имелся. Хлеб каждый день возили. Ну и народишку тогда поболе окрест копошилось… А сейчас там три десятка пенсионеров, какая торговля? Так, баловство одно…

— А вот такой вопрос, Арсений Петрович — не затопляет вас в половодье?

— Тута? Не достаёт вода до заимки. Я ж говорю, бугор тута. У меня вона под избой подпол на всю подклеть, в землю врыт на полтора аршина, а воды николись не бывало, ни в один год.

— А в колодце как уровень? — спросил Денис. Дед остро сверкнул глазами из-под кустистых бровей.

— Соображаешь, похоже… в здешних-то краях по колодцу вернее всего судить. Успокою, значить, тебя, парень — три метра с гаком до земли не достаёт вода в апреле-мае. С большим гаком. Так что в этом деле без опаски. Такого, чтобы к порогу вода подошла, это уже не половодье, это всемирный потоп надобен.

— Арсений Петрович, а электричество откуда у вас? — Изя ткнула пальцем в лампочку, свисавшую с потолка на витом шнуре старомодной проводки. — Бензиновый генератор?

— Да ну, это ж разорение сплошное, — мотнул бородой дед. — Ветрячок у меня тут имеется, только подале от избы. Когда сильный ветер, жужжит, зараза…

— Ну а вот если бы, к примеру, совсем тут от мира отрешиться? — вновь встрял Степан. — Как отшельники-староверы в скиту.

Старик вновь усмехнулся.

— Так бы сразу и сказали. Это выходит, недооценил я вас, ребяты. За дачников принял… этиху как его… екстремалов. А вы вон чего удумали. Это что у вас за секта?

— Отчего же сразу секта? — улыбнулся Иевлев.

— Ну а как? Кто в наши-то дни в омшаре[1] от мира отрешиться норовит? Это после Гражданской от большевистского нагана тут ещё укрывались. Ну на край случай при Сталине, после войны, говорят, были беглые из лагерей… Сейчас не то, сейчас народишко избалованный наскрозь. Молодые, те сразу как сопли утёр, так и в город айда из деревенек родимых. А про урок нонешних и речи нет, ибо им сейчас самая житуха. Да чтобы нонешний урка в этакой-то глухой омшарине годами безвылазно укрывался? Да он лучше в тюрьме родимой тот срок отсидит — и тепло, и макароны, и общество полезное, и справка об очищении души в итоге прилагается.

Дед хитро прищурился.

— Так не секта, сталбыть?

— Не секта, — заверил Ладнев. — Просто ставим мы научный эксперимент. Про Робинзона слыхали что-нибудь?

— Читывал смолоду, пока глупый был, — ухмыльнулся старик. — Завлекательная сказка. Особенно ежели на тёплой печи лежать, полкаравая с молоком умяв.

Дед перестал улыбаться.

— Так вот, насчёт отрешиться. Тут в старину, при крепостном праве ещё, староверы и жили. Отрешались, сталбыть… Горох да ячменная каша, да репа с капусткою. Корова есть, значит жилец, нет — ноги протянешь помене чем за год.

Дед зачерпнул ложкой мёду.

— Один минус у них был — картоху они не уважали. Зато и дичью о ту пору Мещёра не в пример богаче была. Так что баш на баш выходит.

— И всё же мы попробуем, — Иевлев тоже убрал улыбку.

Дед крякнул.

— Ладно. Дом Кротовых до сих пор