Рубиновый рассвет. Том I - Евгений Неволин

К Гилену подошел однорукий орк – старый воин, чье тело было картой былых сражений. Вместо левой руки у него была лишь культя, покрытая шрамами.

— Там, – кивнул он единственной конечностью в сторону груды деревянных ящиков. – Можешь оставить вещи. Но за сохранность не ручаемся.

Он оглядел Гилена, задержав взгляд на очках.

— Почему в очках? Здесь же темно.

Не дождавшись ответа, орк развернулся и ушел, хромая. Его спина была покрыта шрамами – некоторые старые, некоторые свежие.

Гилен подошел к стойке с оружием – грубо сколоченному столу, на котором лежали мечи разных размеров, от коротких клинков до двуручных монстров. Топоры, лезвия которых были зазубрены от частого использования. Дубины, утыканные шипами. Щиты, некоторые с вмятинами от ударов, другие – почти новые.

Он выбрал длинный меч с простой, но с надежной гардой и круглый щит, обтянутый кожей. Оружие было не самым лучшим, но сбалансированным – то, что нужно для первого боя.

В углу, где можно было оставить вещи, он снял рюкзак, аккуратно поставив его на пол. Затем достал хлеб и сыр, завернутые в ткань, и флягу с водой. Не спеша поел, тщательно пережевывая каждый кусок. Запил все это водой, ощущая, как жидкость смывает сухость во рту. Убрал остатки, накрыв их плащом – здесь воровали даже еду. Положил рядом меч из Аль-Дейма – не для боя, а на всякий случай. Его клинок, слегка мерцал в тусклом свете факелов.

Затем он начал разминку – плавные движения, растяжка, пробные удары. Его тело двигалось с неестественной грацией, будто он был не человеком, а тенью, принимающей форму. Вокруг никто не обращал на него внимания – здесь каждый был занят собой, своими страхами и надеждами.

Но где-то в темноте, за грудами ящиков и бочками с водой, чьи-то глаза уже следили за новым бойцом...

Глава 21

Тяжелые шаги раздались в коридоре, глухо отражаясь от сырых каменных стен. Дверь подвала с скрипом распахнулась, и в проеме возникла массивная фигура однорукого орка. Горх. Его единственная рука, покрытая шрамами и перетянутая грубыми кожаными ремнями, висела вдоль тела, а желтый, как тухлое яйцо, глаз медленно скользнул по бойцам, будто оценивая скот перед убоем.

— Ты… ты… и ты, — его голос напоминал скрежет камней под сапогом. Палец, толстый и кривой, как корень дерева, тыкал в сторону троих. — На арену. Быстро.

Бойцы поднялись без слов. Они знали – спорить бесполезно.

Прошел еще час. В подвале царила тягучая тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием и редкими стонами раненых. И снова шаги. На этот раз Горх остановился прямо перед Гиленом. Его палец, покрытый засохшей кровью, уперся в его грудь.

— Ты тоже, — прохрипел орк, оскалившись в ухмылке, от которой по спине пробежал холодок. — Не зевай. Арена ждет.

Гилен не дрогнул. Спокойно, будто речь шла о прогулке, он поднялся, уложил свои немногочисленные вещи в деревянный ящик, взял меч и щит и последовал за орком.

Новая комната оказалась еще теснее, чем подвал. Воздух здесь был густым, пропитанным потом, страхом и медным запахом крови. Стены, казалось, впитывали крики и стоны – отзвуки арены пробивались сквозь камень: рев толпы, лязг стали, хруст ломающихся костей.

Гилен оглядел своих временных союзников. Рядом сидел воин с двуручником с головой, туго перетянутой грязными бинтами. Из-под повязки сочилась сукровица, но в его глазах горел тусклый огонь – он еще не сдался.

Ловкач с парой кривых кинжалов нервно постукивал клинками по полу, его пальцы двигались быстро, будто отбивая невидимый ритм.

Бритоголовый здоровяк в кольчуге, покрытой ржавыми пятнами, сидел, развалившись, и усмехался. Его кулаки были размером с голову ребенка, а взгляд говорил: "Я уже видел, как умирают слабаки".

И, наконец, худой парень с трясущимися руками. Он сжимал и разжимал пальцы, словно пытаясь поймать ускользающую надежду.

— Это мой… последний бой, — прошептал худой, облизывая пересохшие губы. Его глаза метнулись к здоровяку, будто ища подтверждения. — Если выживу… поеду домой. У меня там… семья. Ждет.

Здоровяк фыркнул, и его хриплый смех разнесся по комнате, как карканье ворона.

— Не глупи, малец, — он шлепнул парня по плечу с такой силой, что тот едва не грохнулся на пол. — Ты не домой собрался – ты в яму с костями готовишься. Такие, как ты, тут долго не задерживаются.

Гилен промолчал. Он видел, как дрожали пальцы худого, как его взгляд терялся между страхом и отчаянием. Но помогать ему не стал – здесь каждый был сам за себя.

Гилен закрыл глаза на секунду, прислушиваясь к шуму арены. Он мог бы показать настоящий танец смерти, используя свои истинные техники. Но зачем? Здесь никто не оценит мастерства – зрителям нужна кровь, а не искусство. Тем более он не хотел выделяться.

Потому он выбрал "Стиль Пьяного Теневого Волка". Его тело вдруг обмякло, шаги стали спотыкающимися, словно он едва держался на ногах. Рука с мечом болталась, будто неспособная удержать оружие. Со стороны он выглядел как жалкий неудачник, случайно попавший на арену.

Но в этом был расчет. Каждый "спотык" – это смещение, уводящее от удара. Каждый "неуклюжий взмах" – смертоносный выпад, замаскированный под беспомощность.

Последние секунды. Дверь распахнулась.

Горх стоял на пороге, его желтый глаз сверкал в полумраке.

— Ну что, мясо? — он оскалился, обнажив кривые клыки. — Пора умирать.

Гилен сделал шаг вперед. Арена ждала.

Дубовые створки, массивные, как ворота ада, с грохотом распахнулись, и пятеро бойцов окунулись в хаос.

Звук обрушился на них первой волной – рёв толпы, дикий, пьяный от крови и азарта, бил по ушам, как кувалда. Где-то вверху, сквозь решётчатые перекрытия, пробивалось ослепительное солнце, выжигающее глаза после полумрака подземелья.

Запах ударил следом – пот, кровь, раскалённый песок, железо, всё это смешалось в едкий, густой смог, от которого першило в горле.

Сзади раздался хриплый рык Горха.

— Шевелитесь, мясо! — его голос перекрыл даже гул арены. — Или сдохнете прямо здесь, не сделав и шага!

Его желтые глаза скользнули по Гилену, остановившись на тёмных очках.

— Эй, очкарик! — орк оскалился, показывая кривые, местами сломанные клыки. — Меч покрепче держи, а то с первого же удара твои кишки окажутся на песке!

Двуручник, идущий рядом, мрачно крякнул. Его перебинтованная голова слегка наклонилась в сторону Гилена.

—