Гиблое дело - Кори Доктороу

Она помотала головой. Лица за маской не было видно, но по тому, как она держалась, стало понятно: она решила, что я окончательно спятил. Возможно, так оно и было, но я точно знал: это единственный выход.

– Я не понимаю, Брукс. Ну, проникнем мы туда, и что дальше? У них оружие. Пушки. Большие.

Я достал перочинный ножик и разрезал мешки.

Она снова приподняла маску, поднесла разобранную винтовку поближе, повертела в руках, но закашлялась и натянула маску на нос.

– Hijo de…[4] – Я передал ей обойму и коробку патронов. – Охренеть. Просто. Охренеть. – Она осторожно собрала винтовку, дернула затвор с уверенностью человека, который знает, как обезопасить оружие, и прищурилась. – Ты где это взял?

– В наследство досталось, – ответил я, коротко зло рассмеявшись. – Нашел у дедушки под полом. – Я вдруг кое-что осознал. – Помнишь, я в вас чуть не врезался? Это я возвращался с холмов, где их спрятал. Я тогда их только нашел и не хотел держать дома.

– Но и в полицию, погляжу, сдавать не хотел? – Она нашла крюгерранды и теперь вертела в руках. Даже в дымном полумраке они тускло поблескивали. Она взвесила их – сначала в одной руке, потом в другой. – Это же…

– Дедушка был тем еще чудаком, – сказал я. Золото напрочь вылетело у меня из головы, и даже когда я доставал его из тайника, оно было просто очередной вещью, которую нужно было упаковать. А теперь я вдруг вспомнил, что мог бы купить на него, посмотрел на мозолистые руки Аны-Люсии с ушибленным большим пальцем, и в голове промелькнули сразу две противоречивые мысли: «Верни мое золото» и «На кой мне сдалось столько золота?» И сразу за ними, не менее быстро: «Фыонг могут убить, почему я вообще о золоте думаю?»

Ана-Люсия положила крюгерранды на стол с весомым стуком, который отдался в костях.

– Сколько их тут?

– Двести с чем-то. Большинство упакованы, но есть несколько отдельных.

Она долго смотрела на монеты, а потом сгребла в пакет. Снова достала одну.

– Ты представляешь, сколько моим родителям пришлось бы на них пахать?

– Догадываюсь, – ответил я. – Подозреваю, здесь львиная доля дедушкиных пенсионных накоплений, плюс еще сверху. И винтовки, наверное, примерно столько же стоят. Не знаю.

– Поменьше, – сказала она. Достала детали одной из винтовок, огляделась. С улицы нас не было видно, а из школы мы были максимум силуэтами, спрятанными в дыму. Точными, выверенными движениями она собрала автомат, своей уверенностью напомнив мне парня, чье видео я использовал в качестве подсказки.

– Не первый раз, м?

– Я ж из деревни, – ответила она. – В долине Сан-Хоакин у всех есть знакомые с припрятанной парочкой ружей. У меня в детстве была подруга, которая нашла заначку отца. Сколько старых фильмов на эту тему пересмотрено было… Мы даже научились собирать их с завязанными глазами.

– Но зачем? – выпалил я. Как и золото, оружие обрело реальность только в ее руках. Оно казалось невообразимо опасным – как ядерная бомба, не меньше.

Ана-Люсия сдернула маску. Посмотрела на меня красными, злыми глазами.

– Зачем? Зачем, Брукс? За тем, сука. Вот за этим. За тем, что куча озлобленных белых мужиков лучше отправят меня умирать от удушья, чем будут жить со мной в одном городе. За тем, что для них я домработница, максимум фермер, а если меня это не устраивает – у них есть целая армия, вооруженная до зубов. Армия, Брукс, целая армия!

Я отвел взгляд.

– Я не хочу никого убивать.

– Я тоже, – сказала она, возвращая маску на место. – Но если кому и умирать, то точно не мне.

Я уже готов был встать и уйти, но подумал о Фыонг. Если бы на ее месте был я, она бы не колебалась. Наверное.

Ана-Люсия тем временем порылась в пакете и достала плохо гнущуюся ткань, в которую были замотаны винтовки и которую я так и не смог приладить на место.

– Бронежилет, – сказала она.

– Блин, а я голову ломал, что это такое.

Даже сквозь маску было видно, как закатились ее глаза.

– Брукс, давай без шуток.

– Я не шучу, – сказал я. – Слушай, я когда наткнулся на пушки с золотом, у меня мозг отключился, все как в тумане. С тем же успехом можно спросить у свидетеля авиакатастрофы, какая была погода в тот день.

Она разложила бронежилет, и я наконец-то разглядел карманы с пластинами брони. В свою защиту скажу, что дедушка повытаскивал некоторые пластины и распихал их по остальным карманам. Даже Ана-Люсия не сразу поняла, как жилет должен выглядеть в собранном состоянии, но пара минут игры в тетрис, и у нее на руках были два полностью готовых к бою бронежилета, один из которых она натянула, неловко застегнув липучки под мышками.

– Держи, – сказала она, протянув второй мне. Бронежилет оказался легче, чем я думал. Мне пришлось снять маску, чтобы его натянуть, а с липучками помогла Ана-Люсия. Зато когда я взял в руки винтовку – тоже собранную Аной-Люсией, которая заставила меня трижды проверить предохранитель, прежде чем отпустила дуло, – то почувствовал себя ужасно крутым. – Безумие какое-то, – сказал я, вертясь на месте.

Ана-Люсия собиралась, рассовывая по карманам бронежилета запасные обоймы, поправляя ремни, проверяя винтовку. Потом повернулась ко мне, и… ну, не скажу, что она встала в позу, но сложно встать иначе в бронежилете с огромной штурмовой винтовкой в руках – сразу становишься похож на персонажа из приключенческих фильмов. Ее вид пугал – передо мной словно появилась богиня войны, образ, который ей суждено было воплотить.

Я подумал о ее детстве, о болезнях и ужасе, об унижении, о дружбе с девочкой, которая учила ее обращаться с оружием. Если честно, я не мог представить себя в ее шкуре. Я воевал в интернете, отдал свой дом – но у нее не было выбора. Но она взяла в руки бразды правления, организовала соседей, много недель вела их сюда – и застряла в городе, который пообещал помочь и передумал в последнюю минуту. На мгновение я ощутил малую долю того, что она тогда чувствовала, и что-то во мне пробудилось.

Все слилось воедино: день, когда не проснулась мама, годы ругани с дедушкой, оскорбления, унижения, угрозы, надежда, которую раз за разом отнимали, а самое главное – мысль о Фыонг, которую удерживали под дулом винтовки в доме, который мы построили своими руками, потому что так захотели чокнутые убийцы-суицидники, решившие поиграть в шерифов. Я знал, что им сойдет это с рук: