Гиблое дело - Кори Доктороу

Эти люди полвека твердили нам, что на климат можно не обращать внимания, а следующие полвека – что действовать слишком поздно. А когда мы решили выступить против разрушительных сил, которые они высвободили, когда решили встретить их лицом к лицу, они захотели отступить, занять возвышенности и оставить остальных позади.

Ана-Люсия пристально смотрела на меня с винтовкой в руках, королева воинов, воплощение разрушения.

Бронежилет перестал казаться мне неудобным и жестким. Он наполнился волшебством, силой, которая позволит выстоять против людей, мечтающих отобрать у меня мою любовь, мой дом, мое будущее и мою планету. Я был готов жить с этими чудовищами в мире. Они сказали выбирать: или они, или я. И я выбрал себя.

Я передернул затвор, поправил ремень, дважды проверил обойму с патронами и еще одну, запасную, прикрепленную липучкой к жилету, а потом кивнул Ане-Люсии.

– Пойдем, – сказал я.

– Пойдем, – отозвалась она.

* * *

Скрывшись в дыму, мы свернули с главной дороги на Кларк-стрит. Ноги чесались перейти на бег, оглушительное дыхание отдавалось в ушах белым шумом. Все, что я видел перед собой – это спину Аны-Люсии, скользящей по тротуару.

Мы обогнули дом дедушкиного соседа и проскользнули через дыру в ограде нового здания, о которой мы знали, а радикалы – нет. Я чуть не рассмеялся. Как им только в голову пришло окопаться в построенной мной крепости, каждый изъян и секрет которой я знал досконально?

Я знал, например, в каком месте участок не просматривается из окон нового здания, ведь с этой стороны на него выходили лишь ванные с матовым остеклением. Там мы с Аной-Люсией остановились. Дальше был выбор: мы могли ползком добраться до вентиляционного отверстия по левую руку от нас или до незапертых дверей террасы по левую. Перекинувшись парой фраз шепотом, мы решили, что ей будет легче справиться с небольшой вентиляционной решеткой, а террасу я возьму на себя. После этого оставалось только обняться. Мы долго не отпускали друг друга, стукаясь масками и бронежилетами. Но мне было плевать. Меня волновала только эта храбрая женщина, мой товарищ, готовый отправиться со мной спасать мое будущее и любовь всей моей жизни.

– Люблю тебя, Ана-Люсия, – прошептал я.

– Я тоже тебя люблю, Брукс, – ответила она и обняла крепче.

Но в какой-то момент объятия пришлось разжать. Мы взяли в руки винтовки.

– Три. Два. Один… – прошипела Ана-Люсия.

Но не успела сказать «Вперед!», как за спиной послышались шаги. Я резко крутанулся, и…

Чуть не всадил обойму Фыонг в грудь. Я успел нажать на спусковой крючок, успел увидеть, как расширились ее глаза, как распахнулся рот, успел на мгновение подумать, что убил свою девушку, – и тут мозг загрузился, и я осознал, что, хотя палец мой лежит на крючке, винтовка не стреляет.

Я забыл снять предохранитель.

Захрипев, я рухнул на колени. Зрение поплыло. В голове носились по кругу две мысли: «Ты убил Фыонг Петракис» и «Ты чуть не убил Фыонг Петракис». У меня грубо отобрали винтовку, и я отдал ее без вопросов. Затем те же руки сдернули маску, я потянулся за ней, но слишком поздно – а потом Фыонг, задыхаясь, позвала меня по имени.

– Брукс, – прошипела она. – Господи, мать твою, Брукс! – Она подняла меня на ноги, и мы обнялись, вжимаясь друг в друга так, будто боялись, что нас разлучат. Краем глаза я заметил движение, и постепенно для меня дошло, что Фыонг вышла из-за угла не одна.

– Вы сбежали? – прошептал я ей на ухо. Глаза слезились, нос и горло жгло от дыма, но мне было плевать.

– Да, мы сбежали, – сказала она. – И нас пока не хватились. Так что давай сваливать, и побыстрее.

Мы добрались до границы участка, задержавшись только для того, чтобы спрятать оружие и бронежилеты за треснувшей панелью, которую отложили в сторону во время строительства. Затем, задыхаясь и кашляя, мы побежали к Вердуго. Общественные туалеты там все еще были открыты, и помещения в них вентилировались.

* * *

Побег организовала Фыонг. Все ополченцы спустились на первый этаж, оставив за главного Кеннета, которому вручили пистолет с кислотой и сказали охранять заложников. Часа через два ему окончательно наскучило сидеть, и он отвлекся на видео, которые присылали мужики с первого этажа – они собирались выложить их, когда нагрянет полиция, чтобы выставить себя мучениками. Фыонг подкралась к нему с молотком, ударила по запястью, выбив из рук пистолет, затем зажала ему рот рукой и повалила на землю – Кеннет не успел даже пикнуть. Связав его и заткнув рот кляпом из сетевых кабелей, тряпок и изоленты, они выбрались через пожарный выход.

Беглецы даже не стали дожидаться, пока умоются – вывалили все это сразу, воодушевленные дерзким побегом. Глаза у них блестели. Я тоже не мог успокоиться, но по другой причине. Меня никак не отпускало чувство, нахлынувшее в момент, когда я нажал на спусковой крючок винтовки – и понял, что целюсь в Фыонг.

– Все нормально? – спросила она, ощупывая мои руки и плечи, будто искала перелом. – Брукс?

– Я… – Слова застряли в горле. Вместо них вырвался всхлип. Какое уж тут «нормально». Фыонг обняла меня, ее примеру последовала Ана-Люсия, а затем и все остальные, и мы просто стояли так, покачиваясь и всхлипывая.

Это помогло немного прийти в себя.

– Извини, – надтреснутым голосом сказал я, отстранившись. – Просто… Фыонг, я думал, что убил тебя. Если бы я не забыл о предохранителе, ты бы сейчас здесь не стояла. У меня это в голове не укладывается.

Она поджала губы.

– Откуда вы вообще взяли винтовки, Брукс? Только не говори мне, что ты их припасла, Ана-Люсия.

Та фыркнула.

– Нет, это Рэмбо-младший с ними разгуливал.

– Брукс, твою мать, откуда у тебя столько оружия?

Я коротко рассказал ей о тайнике дедушки, о своем решении спрятать оружие вместо того, чтобы обращаться в полицию, о том, как сильно дедушкины друзья хотели его вернуть – и, скорее всего, поэтому в итоге напали.

– Нет, – отрезала она. – Не в этом дело. Их разозлил не лично ты, Брукс, а все сразу: стройка, беженцы, снос дома, где жил твой дедушка. Они вбили себе в голову, что они – исчезающий вид, последние свободные люди Америки, и их бесит, что никто больше так не считает. Но оружие – это проблема. Я думала, что, раз мы сбежали, можно натравить на них копов. Мы были их единственным рычагом