Отражение зверя - Галина Дмитриевна Гончарова

танец запрещать не стал, больно уж он по душе пришелся всем, кто присутствовал в зале в тот вечер. Даже сам иногда танцевал с Дианой.

Но – иногда!

Что толку в ее роскошных платьях, что интереса в ее титуле, если нельзя – ничего! Вот просто ничего из того, что хочется!

Развлечения, подруги… Эсси уехала, а все эти вороны рядом… они просто бесят! Только и каркают, только и крякают…

Королева должна – должна – должна… да никому она ничего не должна! Что за бред такой!!!

Она королева, это ей все должны подчиняться, прислуживать, угождать… а вместо этого – что?! Иоанн ее любит?

Безусловно, только вот Диане МАЛО!

Она живая, ей хочется и так, и этак, и побольше, и разнообразнее… раньше-то нельзя было, они с Эсмеральдой так, шалили, а сейчас можно! И…

И нельзя!

Диана хандрила, и погода никак не улучшала ее настроения. То облачко пробежит, то опять солнце, в глаза светит, раздражает…

– Ваше величество, вы так прекрасны и грустны…

Эрр Расмус Вейнард появился словно из ниоткуда, склонился к королевской ручке.

– Эрр, – недовольно отозвалась Диана. В другое время она была бы ему рада… хоть посмотреть, если уж самой такого счастья не досталось, только Иоанн, который в постели храпит, как бегемот! Но сейчас и смотреть не хотелось!

Все злило.

– Ваше величество, вы позволите скрасить ваше одиночество? Я могу почитать вам стихи? Или сыграть на лютне…

– Не хочу, – надулась Диана. – Уйдите, эрр.

– Вы разбиваете мне сердце, ваше величество.

Диана демонстративно отвернулась и закрыла глаза. Мол, обойдешься!

– Я удаляюсь, но ваш прекрасный образ уношу с собой, ваше величество. В своем израненном сердце.

Зашуршали шаги. Диана открыла глаза и хмыкнула. Рядом с ней, на дорогой меховой полости, которой она укрыла зябнущие ноги, лежала шикарная алая роза.

Алая роза – страстная любовь.

Как интересно… и даже противно ноющая спина уже раздражала меньше. Неужели – правда?

Нет-нет, она не собирается увлекаться этим красавчиком, она все помнит, ей нельзя. Но чуть-чуть пококетничать можно, так, самую малость, чтобы почувствовать себя привлекательной и желанной. Разве нет?

Это просто безобидное кокетство, ничего такого, честное слово!

Диана поднесла цветок к лицу, провела по губам… роза тоже ей не верила. Но кто и когда спрашивал – розы?

* * *

– Винно! Винс, любимый!!! Что вы с ним сделали?!

Брат Тома орал так, что мог бы доораться до фарданских лесов и столь любимой ему гиены. И та могла бы ответить ему взаимностью. То есть тоже поорать.

Увы, местное общество не было столь снисходительно к его истерикам.

Хлоп!

Оплеуха от тейна получилась весьма обидная и болезненная.

– Замолчи! Дай расспросить!

Тома хлюпнул носом и заткнулся.

– Я… да…

Тейн повернулся к своему человеку.

– Расскажи, Ник, что там случилось. Что ты понял?

Ник почесал затылок. Тейн его ценил не за дар красноречия, нет. А вот за организацию любой работы… хотя там речей произносить и не надо было. Хватало матюгов и оплеух, но тут-то так не получится!

– Я… это. Доехали мы, как удобно, днем. Мы лагерь обустраивать стали, а брат Винс и еще один… этот, рыжий, в развалины отправились. Потом еще двоих затребовали… ну, тех.

Во все тайны Ник посвящен не был, но кое-что знал, а о другом и догадывался. Только вслух не говорил, а то слишком длинный язык вместе с головой укорачивают.

Тупой он! И ничего не понимает! Все!

– Вот. До вечера они там провозились, вроде как вход в подземелье нашли. Потом переночевали, как положено, я завтрак приказал сготовить, уж после завтрака брат и эти трое опять в подземелья пошли. Сами, нас не звали.

Тейн кивнул.

Пока все понятно, такой приказ и был. Не вмешивать лишних людей. А потом?

– Мы до ночи ждали, не пришел никто. Ну, мы и решили, чего лезть-то ночью? Подождали до утра… хотели подождать, так еще какая-то дрянь трех лошадей загрызла. И воет так мерзко, словно хохочет кто! Никогда такого не слышал!

Тейн кивал, стараясь что-то сопоставить. И старался не перебивать. «Красноречие» Ника было притчей во языцах, собьется с мысли, потом еще час не разгонится!

– Ночью оно хохотало, с утра ушло, а мы в развалины полезли. Там, значитца, этих троих и нашли, загрызенными.

– Следы смотрели?

Ник зачесался еще активнее.

Смотрели, как не смотреть. Только вот…

– Мало что понять можно было. Там же их грызли, кровь была, все такое… словно тварюга эта откуда-то с потолка спрыгнула и всех порвала.

– А брата Винса нигде не было?

– Нет.

– Вы искали?

– Так это… следов же не было! Мы по ходам посмотрели, а везде только эта тварюга, а брата Винса, даже если б она грызанула или уволокла, кровь была бы, одежда там…

Тейн понимающе кивнул.

Не всю жизнь Адам тейном был, кое-что понимал. Задал еще пару вопросов, не обращая внимания на горюющего Тома – и отпустил Ника. А потом повернулся к подручному – и еще затрещину ему залепил. И еще одну.

– Успокойся, кретин!

– Вин… но… – хлюпнул носом Тома.

– Ты еще не понял, что случилось, недоумок?!

– Ч-что?

– А то! Твой Винс теперь всех и загрыз!

Тома где стоял, там и сел.

– А… э…

– Баран! Для чего созданы камни Многоликого?

– Помогать обрести… ой!

Дошло! Вот ведь идиот!

– Так Винно может быть жив?!

Дважды идиот!

– Наверняка. Если этот придурок нашел камень и решил взять его голой рукой… ну, ты видел, что было в храме. Вопросов несколько: во что он превратился, где это самое бегает и как его отловить и вернуть камень?

Тома подскочил словно ужаленный.

– Я… я узнаю, я буду работать!

– Будешь, конечно, – махнул рукой тейн. – Иди пока…

А вот как это королю доложить? Прибьет ведь…

Впрочем, когда тейн прибыл к королю, оказалось, что доклад не получится по уважительной причине. Из Эрланда прибыли вести.

Погиб его высочество Вернер.

Сгорело посольство Фардании.

Убит посол Фардании… предположительно убит, вроде как он сам с собой покончил, но в это уже не верил король, нашли идиота! Чтобы Шедан себя убил? Слишком он подлый и трусливый, скорее, он всех остальных убьет!

И после всего этого рассказывать еще о чем-то?

Тейн мудро решил отложить свои дела и удалился из дворца. Лучше он сейчас этого фанатика на работу направит, чтобы королю не только о факте доложить, но и о поисках.

* * *

Давно у фарданской королевской семьи не было настолько черного дня. Вообще уже лет пятьдесят не было.

Привыкли, что они самые