Близнецы. Том 1 - Дарья Чернышова

– И мне, – поддакнул Тавин и, встретив удивленный взгляд Алеша, пояснил: – Я как-то поздно вечером приковылял к вам на вывихнутой ноге. Выпрыгнул очень неудачно из окна замужней красавицы. Я просил не сдавать меня капитану, и вы не сдали.

– Я этого даже не помню.

– Все равно спасибо.

Алеш развел руками, и Дубский, воспользовавшись моментом, всучил ему увесистый мешок.

– Я лучше сам оседлаю вашу лошадь. Вот смотрите…

«Дожил. Теперь молодежь поучает меня».

И он слушал Ремеша со всем вниманием, крепко обнимая упакованную снедь.

Бланка ждала их у открытых ворот и совсем не подала виду, что удивлена, когда вместо одного человека выпустила из замка четверых.

– Я провожу вас до оврага, – сказала она перед тем, как Алеш забрался в седло, и ласково погладила черную кобылью гриву.

Он кивнул.

– Еник сделал хороший выбор. Я им горжусь.

Она улыбнулась.

– Так ему и скажите, когда увидите.

Рассвет расписал уже небо теплыми красками, и высокая тардовская башня больше не походила на кусок скалы. Алеш все время оборачивался по пути к нужной тропе, а чалая при этом всякий раз прибавляла шагу.

«Ну ты даешь, Бланка».

– Я правильно понимаю, – уточнил Тавин, поравнявшись с Алешем, – что сейчас мы просто едем на восток?

– Пока да. А там посмотрим.

«Держись, Еник. Что бы ни было – только держись».

Он коснулся горячей лошадиной шеи, и чалая, быстро разогнавшись, полетела вперед, как будто едва касаясь земли. Она нисколько не сбавила шаг перед оврагом. Алеш слышал журчание бегущего по дну ручья и взволнованный голос Дубского:

– Мастер…

– Да не ссы, Ремеш! – бодро воскликнул Тавин. – Давай с нами! Гоп!

Все четверо перепрыгнули овраг друг за другом и промчались на полном скаку до самого тракта. Весенний ветер дул на восток и нес с собой пепел чумных костров.

«В этот раз, чума, нам с тобой по пути».

Глава 11

Предчувствия

Для поимки таинственных контрабандистов Модвину Фретке дали десять человек и три недели. На исходе первой он осознал, что не имеет понятия, с чего начать.

Впрочем, Модвин никуда не торопился по вполне определенной причине: он остро предчувствовал неудачу. Он никогда не предчувствовал ничего другого, но в этот раз все, от погоды до состояния его кожи, жирно намекало на печальный исход дела.

Выдавив на подбородке прыщ, Модвин умылся и вытер лицо льняным полотенцем, на котором осталось маленькое кровавое пятнышко. «У нас много общего с этим пятнышком, – подумал он. – Нет крови – и нас тоже нет». Отдав слуге полотенце, Модвин спросил:

– Где мне найти Ютту?

Пожалуй, на этом полдела можно считать сделанным.

Модвин знал, что кормилица поможет ему, стоит только попросить, но отчего-то ужасно стеснялся заговорить об этом. Сегодня утром он увидел свое отражение в полированной поверхности кувшина и понял, что стесняться надо других вещей.

Например, потраченной впустую недели. Или целой тысячи дней лжи, в которой он так и не сознался брату.

Когда слуга сказал, что Ютта пошла на погост, Модвин весь покрылся мурашками. Он так и приплелся, подрагивающий, к курганам древнего Сааргета, и опустил голову над самой свежей из могил.

Ютта не сразу заметила его появление – или, может быть, только сделала вид. Она ласково погладила кончики травы, укрывающей маленький зеленый холмик, и распрямилась, отряхнув юбку.

Модвин обхватил себя за плечи и сказал:

– Тут холодно.

– Меня это не беспокоит, – с печальной улыбкой ответила управляющая, запахнув на груди тонкую шаль, – но благодарю за заботу.

Что-то с Юттой было не так – помимо, конечно, присутствия Модвина и того обстоятельства, что разговор имел место среди курганов. Взгляд ее ни на чем не задерживался дольше мгновения, будто мысли сменяли одна другую прежде, чем она успевала их додумать.

Модвин рискнул спросить:

– А что тебя беспокоит?

Резкий порыв ветра прижал к земле низенькую траву.

– На севере началась чума, – мрачно ответила Ютта, и Модвину тут же захотелось запереться в комнате. – Она пока еще далеко, и не факт, что вообще до нас доберется, но это тоже создает определенные трудности. – Кормилица вдруг снова улыбнулась и потрепала его по плечу. – Хотя мы всегда умели преодолеть их с пользой для себя, да?

Модвин неуверенно кивнул. Лично он ничего такого никогда не умел, но Ютте, конечно, виднее. Окружавшие их курганы укоризненно молчали, слушая завывания ветра. Модвин вздохнул.

– Мне нужна твоя помощь.

– О-о, – протянула Ютта.

– Что?

Она завязала кончики шали в узелок, развернулась по направлению к замку и поманила Модвина за собой.

– Я думала, ты созреешь только через пару дней.

Пока они шли вверх по лестнице сааргетской башни, Ютта изящно обходила разложенные на ступеньках крысиные ловушки, а Модвин вспоминал, как несколько лет назад чума свирепствовала почти у них на пороге – хотя в замке тогда никто не заболел, и даже до окрестных деревень зараза не дотянулась. Она, как гигантская голодная змея, уползла от подножия Гарнаталзбеты на запад и кусала один за другим берстонские города. Ортрун ворчала что-то насчет хаггедцев, Гоздава подсчитывал потери, которые понес в инциденте на пограничной заставе, Освальд пил и пренебрегал женой, Модвин печалился.

Ему всегда было грустно наблюдать болезнь. Сразу вспоминался поросший травой отцовский курган и мамины слезы, горькие и бессильные. Как лечить недуг, который себя не проявляет, если люди до сих пор не придумали, что делать с чумными язвами? Модвин видел их только на картине, но вполне мог представить и подлинный вид, и запах. Ему казалось, чума делает с человеком примерно то же, что огонь.

Освальд говорил, так оно и есть. Когда в Сааргет пришло дежурное письмо с приглашением на открытие памятника ректору Рубену Корсаху, геройски павшему в борьбе с бесплотным врагом, брат неожиданно для всех – и назло Ортрун – велел жене собираться в путь. Он пытался взять с собой и Модвина, но его заслонила широкой грудью Ютта. Освальд пробурчал, что эдак никогда не научиться жизни, и ускакал в старую столицу.

Оттуда они с Сикфарой насовсем привезли вечно отлучавшегося в академию мастера-лекаря Баво – человека, который точно знал, как смердят и выглядят чумные язвы. Если что-то пойдет наперекосяк, его знания – единственная надежда для Сааргета. Эта мысль Модвина крайне встревожила.

Еще больше его встревожила Ютта, с вершины замковой башни смело ткнувшая пальцем в затянутое облаками небо.

– Видишь, плывут две точки?

Модвин сощурился.

– Вижу, – с подозрением протянул он. – Там птицы.

– Не просто птицы, – мягко возразила управляющая. – Этих очаровательных молодых людей зовут