Близнецы. Том 1 - Дарья Чернышова

– Перго Батенс умер?

– Ушел в отставку. Все равно что умер.

– Это очень плохо?

– Довольно неприятно. Напоследок он повздорил со своим преемником, так что казну мне сейчас отсюда не видно. Но это моя беда. Ухер и Стмелик помогут тебе с твоей.

– С какой?.. – пробормотал Модвин и сам себя перебил. – А. Я понял. Что они нашли?

– Вот сейчас приедут и проводят тебя с твоими смельчаками в одно страшно подозрительное место, – произнесла она, понизив голос и выразительно нахмурив брови, словно рассказывала ему жуткую сказку.

Модвин удивился.

– Ты как будто совсем не волнуешься.

– Я волнуюсь в меру, – с улыбкой ответила Ютта. – Во-первых, ты там будешь не один. Во-вторых, ты обученный боец. В-третьих, ты стремишься делать правильные вещи, пока мы с госпожой делаем необходимые. Это редкая возможность. Надо ею пользоваться. Потом, когда ты вынужден будешь стать как мы, воспоминания об этих славных деньках немного тебя утешат.

Она так это сказала, что утешение понадобилось уже сейчас, а не когда-нибудь в будущем.

«Его смельчаки», которые, в общем, не его, а Крынчика, и далеко не факт, что смельчаки, готовились выступить по первому слову Модвина. Бальд Нагоска сообщил об этом с таким видом, будто из Сааргета по первому слову Модвина каждый день кто-нибудь выступал. В голову пришла странная мысль взять с собой на дело знамя с тремя воронами. Нагоска, возможно, ее одобрил бы, но Модвин решил эту идею придержать – по крайней мере, до тех пор, пока не приедут «очаровательные молодые люди» Ютты. Вместо этого он поинтересовался:

– А где Лефгер?

– В разъезде.

«Надо бы перед ним извиниться, – подумал Модвин. – Но можно и потом».

Он велел слугам сообщить, когда хорунжий вернется, и пошел за книгами в библиотеку. Неожиданно для себя Модвин провел там так много времени, что на выходе, неудобно держа под мышкой стопку увесистых томов, столкнулся с озадаченным управляющим.

– Лефгер приехал, – пробурчал Дивиш, будто беседовал сам с собой. – И привез гостей.

Модвин слегка растерялся.

– Каких гостей?

– Молодого господина Хореву и дюжину его стражников.

– Тогда почему ты здесь, а не во дворе?

– Он немедленно требует Вольдемарову книгу.

Стопка под мышкой резко потяжелела.

– Зачем?

Дивиш пожал плечами.

– Прошу меня извинить, господин.

– Постой. – Модвин протянул управляющему все книги, кроме одной, на обложке которой красовался герб старого владыки Вольдемара. – Положи все это куда-нибудь отдельно. Или лучше сразу отнеси ко мне.

Дивиш принял стопку томов и с удивлением глянул на оставшийся в руках господина свод берстонских законов.

– А вам оно зачем?

– Это… для дела, – пробормотал Модвин, не зная, как объяснить свой интерес к возможным наказаниям за государственную измену. – Для моего дела.

Управляющий в недоумении сдвинул брови.

К горлу подступил кашель, и на миг в коридоре повисло неловкое молчание.

– Это мое дело, – наконец твердо сказал Модвин. – Я сам отдам книгу господину Хореве. Иди.

Тревога нарастала с каждым шагом, приближающим его к обеденному залу, откуда доносились возбужденные голоса. Обычно гости с дороги требуют выпить, а потом вручают хозяевам подарки. Гость, который с порога потребовал свод законов, явно ничего хорошего не привез.

Весь острый и угловатый, с покрытым щетиной и грязью лицом, господин Хорева, обернувшись на звук шагов Модвина, заметил сперва книгу в его руках, а потом уже его самого. Черные глаза загорелись, и гость налетел вихрем, вцепившись крючковатыми пальцами в корешок.

– Наконец-то! – воскликнул он и вспомнил вдруг о приличиях. – Приветствую, господин Модвин. Мы не знакомы. Я Настас Хорева, сын господина Наума. Как раз рассказывал вашей сестре о его трагической кончине.

– Кончине? – переспросил Модвин, с опаской поглядывая на застывшего в углу зала чужого стражника: тот держал прямо перед собой большой прямоугольный щит, зачем-то накрытый плотной тканью.

– Да, он был убит на охоте, – подтвердил Хорева, отобрав книгу и с грохотом раскрыв на столе перед несколько удивленной Ортрун.

За высокой спинкой ее кресла, внимательно изучая гостя, стояла Ютта.

Настас, уже не глядя на Модвина, как будто бы продолжал говорить с ним:

– Я теперь в ответе за честь нашего имени и не собираюсь сидеть сложа руки. Сейчас, госпожа, где же это… – бормотал Хорева, слюнявя уголки исписанных листов. – Вот! – Он указал на большой абзац, начинающийся с кроваво-красной буквы «К». – Вот здесь, видите? Колдунья убила моего отца, значит, я имею право обратиться к владыке и потребовать голову этой суки. Если же Рябой ничего не предпримет…

– А он не предпримет, – сказала Ортрун, коротко переглянувшись с Юттой.

– Тогда, – подхватил Настас и, быстро пролистав книгу, ткнул пальцем в одну из последних страниц, – мы созовем сейм.

Ортрун расслабленно прислонилась к спинке кресла и улыбнулась.

– Я всегда рада вам в своем доме, господин Хорева.

Он исполнил любезный поклон.

– Надеюсь, вы будете рады принять и мою сестру.

– Вы разве привезли сестру? – нахмурившись, спросила Ортрун.

Человек Хоревы стянул покрывало с большого щита, и оттуда на Модвина взглянула вдруг улыбающаяся темноволосая девушка.

– Ах, это портрет. Моя невестка обожает портреты. Кстати, где она?

– Вы говорили обо мне? – весело полюбопытствовала появившаяся на пороге Сикфара, на ходу разматывая шейный платок и укутывая им худые плечи. – Я польщена. Весенний сад великолепен, но и в подметки не годится этому прелестному существу! – воскликнула она, всплеснув руками, и указала на портрет. – Не говорите, господин Настас, что это ваша милая Ирма. Я умру от зависти.

– Тогда я умру от досады, – ответил он, поймал ее ладонь и прижал к губам. – Рад вас видеть, госпожа Сикфара.

– Взаимно, дорогой Настас. Сколько лет вашей сестре?

– Четырнадцать.

– Уже четырнадцать! Почти невеста, – заметила Сикфара, послав Модвину сладкую улыбку.

У него от этой сладости свело челюсть, а сраный Хорева засиял, как полированный шлем.

– Ирма – наше сокровище, – страстно произнес он и, взмахнув при этом рукой, едва заметно коснулся волос Сикфары. – А вы скоро станете матерью, как мне известно. Беременность вас очень красит.

– О, благодарю. – Она опустила глаза и обняла живот, будто вдруг застеснялась своего положения. – Это дитя – единственная моя вдовья радость. Как здоровье вашей жены?..

Увлеченные беседой, они прошагали к камину и сели друг напротив друга в кресла, ожидая, вероятно, пока вдруг забивший из коридора поток слуг накроет обеденный стол. Ютта испарилась, а Ортрун, встав плечом к плечу с косящимся на портрет Модвином, задумчиво потерла подбородок и сказала вполголоса:

– Недурно, да? Повесим его на потолок над твоей кроватью.

Пришлось резко оттянуть воротник, чтобы не зайтись неловким сдавленным кашлем.

– Я думаю… может… просто на