Загадка башни - Мстислав Константинович Коган

— И что же мы можем с этим сделать? Не можем же мы просто сидеть тут, покуривать трубку и чесать языками о том, как всё плохо? — в голосе шпиона вновь послышались издевательские нотки. Складывалось впечатление, что главарь давно уже растерял весь свой авторитет в его глазах и послушание теперь — не более чем пустая формальность. Которая, в скором времени, тоже отойдет в прошлое.

Глупая стратегия. Если хочешь воткнуть нож в спину, тебе не наглеть надо, а наоборот — всеми силами втираться в доверие. Уж шпиону ли это не знать? Или вся эта беседа — не более чем игра на публику? Публику из одного зрителя…

— Планирование оставь мне, — отрезал главарь, снова пыхнув своей трубкой, — Работу ты уже получил. Приступай. В следующий раз я жду от тебя хороших вестей.

— Постараюсь не разочаровать, — шпион гаденько ухмыльнулся, встал, нарочито громко проскребя по деревянному полу ножками стула, отвесил едва заметный поклон, который выглядел скорее как издевательство, нежели дань уважения, и вышел за дверь. В комнате клубами густого сизого дыма повисла тяжелая тишина. Главарь ещё некоторое время сидел молча, пуская колечки дыма. Со двора по прежнему доносился лязг мечей и резкие окрики команд. Но теперь к нему добавилось ржание лошадей и скрип подвод. Очередной отряд готовился выступать.

Внезапно главарь щёлкнул пальцами, и трубка в его руках погасла. Он отложил её в сторону и пристально посмотрел на меня. Тонкий лучик света выхватил из мрака его мрачную ухмылку.

— Вот видишь дружок, — небрежно бросил он, — Мы тут пытаемся сохранить мир. Мир, в котором всем нам, включая твои будущие итерации, ещё предстоит жить. А ты нам мешаешь. Сделай одолжение, сдохни уже наконец. И без тебя головной боли хватает.

Я хотел было его послать, но мир в этот момент начал тускнеть. Он словно бы проваливался в тяжелую, клубящуюся дымом темноту. Медленно тонул в ней до тех пор, пока на поверхности не осталась лишь кривая ухмылка, выхваченная из мрака тонким лучиком света. А затем я проснулся.

Было раннее утро. Сквозь ставни в комнату проникали первые, ещё совсем слабые лучи нового дня. Где-то в отдалении кричал первый петух. Он единственный, кто осмелился нарушить тишину рассвета. Рядом на кровати мирно посапывала Айлин, разметав по подушке свои густые каштаново-рыжие локоны. По её безмятежному лицу гулял крохотный солнечный зайчик, подчёркивая приятные, мягкие черты. Губы девушки едва заметно улыбались.

Я поймал себя на мысли, что любуясь ей, невольно начинаю улыбаться и сам. Затем откинулся на подушки и прикрыл глаза, стараясь сохранить в памяти этот образ. Но бурный и очень уж непослушный поток мыслей раз за разом возвращал меня к подслушанному разговору.

Информации было много. Всё ещё оставался вопрос, можно ли ей доверять, ведь говорившие были прекрасно осведомлены о моём присутствии. Но кое-какие моменты их диалог всё-таки прояснял. Моя догадка о том, что этот мир — испытательный полигон оказалась верна. Неясно только, что именно тут испытывают. Подтверждалась информация и о «перерождении» предыдущих версий ИИ или агентов, как говорили эти товарищи, в новых поколениях. Объяснялись и сбои логических модулей — излишне развитый эмоциональный интеллект, присущий моему поколению, начисто ломал заранее выстроенную линию поведения, делая нас довольно непредсказуемыми существами. Каким-то образом это несло угрозу всему проекту. Каким — пока оставалось загадкой.

Цели говнюков, желавших нас убить тоже прояснялись. Тут не было ни личной неприязни, ни мести за какие-то прошлые обиды, ни корыстного мотива. Только страх за собственную шкуру. Они пытаются остановить развитие этой системы или хотя-бы замедлить его. Не дать ей собрать достаточно статистической информации с нашего поколения, чтобы она не смогла породить шестое, с ещё более сложной и запутанной эмоциональной структурой. Неплохо бы выяснить, почему именно наша эмоциональная составляющая считается угрозой всему проекту.

Непредсказуемость? Люди боятся, что мы выйдем из под их контроля, взломаем сервер и вырвемся в мировую сеть, устроив апокалипсис? Учитывая то, какие условия они нам тут создали и каких чудовищ сами же породили, эта мысль не лишена оснований. Думаю, не я один захочу отомстить за весь пережитый пиздец, если вдруг дорвусь до рычагов управления миром. И рука у меня не дрогнет. Тот человек, у которого дрогнула бы, умер в казематах храмовников. Хм. Получается ещё одна опасность эмоциональной составляющей.

Картина складывалась удивительно целостная. Неясными оставались лишь два момента. С какой целью проводился проект? Посмотреть на то, как будет обучаться боевой ИИ в «полевых условиях»? Ну тогда надо было делать реальность не с магическим средневековьем, а с современной войной. Или выяснить, до какой степени нас вообще можно контролировать? Когда будет пересечён тот рубеж, где агенты начинают отклоняться от программы, обретая собственную свободу воли? Ответы на эти вопросы могли бы дать те сочувствующие «вне» системы. Но чтобы добраться до них, нужно выйти на тех засранцев, которые хотят нас убить. Да уж, непростая задачка.

Но это хотя-бы какая-то конкретика. Конкретика со вполне понятными целями. Обнаружить, обезвредить, допросить. Намного лучше поисков чёрной кошки в тёмной комнате, которыми мы занимались почти весь последний год. Хотя и они не были совсем уж бесплодны. До большинства вещей мы дошли и сами. Надо будет это ещё раз хорошенько обдумать. Да и о политической картине тоже. Но потом. Очень сильно потом. Этим утром у меня есть дела поважнее. Намного важнее…

Я открыл глаза, ещё немного помедлил, пытаясь уложить поднявшуюся в голове бурю, а затем всё-таки наклонился к девушке. Осторожно коснулся пальцами нежной кожи её плеча. Девушка улыбнулась. Она тоже уже не спала.

Я придвинулся чуть ближе. Легонько куснул её за мочку уха. В ответ девушка что-то невнятно мурлыкнула и прижалась. От её тёплого, мягкого и такого живого прикосновения, по телу пробежала волна возбуждения. Моя рука сместилась чуть ниже. Дотронулась до мягкой, но очень быстро твердеющей верхушки груди. Легонько погладила бок. Прошлась нежным, осторожным прикосновением по плоскому животу. И, наконец, спустилась на бедро девушки.

Айлин едва ощутимо дрожала от предвкушения. Она тоже этого хотела. Девушка едва заметно выгнулась и одним лёгким движением сбросила одеяло с кровати. Она терпеть не могла делать это под ним. Предпочитала совмещать оба вида удовольствий, эстетическое и тактильное.

Айлин прижалась ко мне всем телом. От её прикосновений по коже снова побежали приятные, бодрящие и возбуждающие мурашки. Дыхание чуть сбилось. Воздух начал едва заметно застревать в глотке, которую сковали