Системный Кузнец. Трилогия - Ярослав Мечников

— Нет, не разрешали, — ответил ровно. — Подумал, так будет проще находить нужные заготовки. Только для удобства, мастер. Ничего плохого не хотел.

Мужик молчал. Отвёл тяжёлый взгляд и вновь уставился на рассортированный металл. В этот момент увидел в нём не просто гнев — на грубом лице отражалась сложная борьба. Было заметно, как в его голове сталкиваются две мысли — одна, привычная и злая, требовала рявкнуть, чтобы я немедленно вернул всё как было, но вторая, более трезвая, понимала, насколько глупо это будет выглядеть. Во-первых: он ведь и сам знал, сколько времени тратится на поиски подходящего куска железа. Во-вторых, если дело уже сделано, такое упрямство скорее выставит его дураком, а не меня.

Вместо крика кузнец издал неопределённый звук, похожий на скрежет, и тяжело опустился на корточки. Массивная туша в таком положении выглядела странно, почти комично.

Протянул огромную, покрытую сажей руку и неуверенно ткнул пальцем в одну из стопок.

— Так… значит, это прутки на ножи, — пробасил, скорее для себя. Палец двинулся к следующей куче. — Это… полосы на лемехи. Тонкое — на скобы… А это что за барская роскошь? — с сарказмом указал на самую аккуратно сложенную горку.

Я шагнул ближе.

— Это сталь, — тихо, но твёрдо. — Ну, или то, что получше простого железа. Обломки клинков, старые зубила, «удачные» куски крицы, которые звенят иначе. Я сложил их отдельно, чтобы не тратить хороший металл на гвозди.

Гуннар замер. Взял с верхушки стопки обломок старого напильника, повертел в руках. Он, конечно, знал, что это сталь. Любой кузнец отличит её от железа по весу и звуку. Но старик никогда не относился к ней как к ценному ресурсу — для него весь металлолом был просто металлоломом. Брал то, что подвернется под руку. Мысль сортировать, классифицировать и использовать материал в соответствии с его свойствами была для него чуждой.

Шумно шмыгнул носом, затем высморкался прямо на земляной пол. С тяжёлым кряхтением поднялся на ноги, ещё раз обводя кузницу мутным взглядом. Остановился на аккуратных стопках металла, затем скользнул по остальному пространству.

— Ладно… — наконец выдавил, и в этом одном слове слышалось неохотное признание и усталость. — Годится. Но в следующий раз…

— Буду спрашивать разрешения. Понял, — быстро закончил за него, не давая развить тему и передумать. — Не подумал.

Гуннар выглядел растерянным. Этот короткий сбой в его привычной программе «рычать-бить-командовать» был моим шансом. Нужно ковать железо, пока горячо.

— Кстати, мастер, — начал, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, а не просительно. — Хотел с вами кое-что обсудить.

Уставился на меня. Взгляд всё ещё мутный от похмелья, но в его глубине мелькнул проблеск интереса.

— Ну? — буркнул.

Короткая пауза. Говорить с ним так много, да ещё и предлагать что-то — всё равно что дразнить медведя. Горло пересохло.

— Мехи, — сказал, указывая на старый, потрескавшийся кожаный мешок в углу. — Они дырявые. Половина воздуха уходит в щель.

— Знаю. И что? — в голосе прорезались привычные раздражённые нотки.

— Качать их — адский труд. После часа работы сил на молот не остаётся. И жар получается рваный, — откашлялся, чувствуя, как ком подступает к горлу от собственной дерзости. — Мастер… вы слышали про двойные мехи? Которые работают от маховика?

Гуннар застыл и его широкие плечи, казалось, стали ещё шире. Я ожидал чего угодно — насмешки, рыка, подзатыльника, но он просто молча смотрел на меня. И в его взгляде увидел не похмельную тупость, а сложный сплав недоверия, удивления и, возможно, чего-то ещё, словно его бесправный подмастерье заговорил на языке Древних.

— Слыхал, — проворчал, скрестив на груди могучие руки. — Игрушки столичных мастеров. Ты к чему клонишь, щенок? Не томи, выкладывай.

Его реакция, лишённая мгновенной ярости, заставила внутренне обрадоваться. Пока всё шло на удивление гладко, но я не расслаблялся, ожидая подвоха.

— Подумал, что мы могли бы сделать такие здесь.

Слова вырвались, и только тогда осознал, насколько дико они должны звучать из уст мальчишки, который ещё недавно был самым бестолковым подмастерьем в деревне.

— Двойные мехи? — мужик медленно почесал небритую щеку, глядя с тяжёлым прищуром. На лице не было злобы, и это удивляло до чёртиков.

— А нахрена? — наконец спросил, и в голосе прозвучало искреннее недоумение. — Эти работают. Жар дают? Дают. Работать можно. А ты, сопляк, для чего? Чтобы мехи качать. Ты думаешь, я тебе колесо поставлю, чтобы ты там сидел, ручками дрыгал, пока я у наковальни горбачусь?

Шаг вперёд, нависая надо мной.

— Ты пойми, щенок, простую вещь. Кузнец — это тот, кто молотом машет. А подмастерье — тот, кто помогает: мехи качает, уголь таскает. Таков порядок. И ты хочешь этот порядок сломать, чтобы себе жизнь облегчить? Думаешь, я позволю? Работать надо, а не мечтать.

Он говорил это без крика, почти поучительно, как говорят с неразумным дитём. И эта непробиваемая уверенность в своей правоте бесила куда больше, чем его обычный рык.

— Так что закрой свой рот и делай, что велено, пока я добрый, — закончил, отворачиваясь. — А не нравится — вали к своим рудознатцам, точи им кирки до конца жалкой жизни. Я только рад буду избавиться от твоей противной рожи.

Разговор зашёл в тупик. Словно упёрся лбом в его огромное и волосатое пузо — непробиваемая стена из упрямства и традиций. С тем же Боргом или Кнутом было проще: они понимали язык выгоды. Гуннар же видел в любом предложении покушение на привычный мир. Но отступать было поздно, решил зайти с другой стороны.

— Мастер, я неправильно выразился, — начал, стараясь говорить спокойно и уважительно. — Дело не в том, чтобы мне стало легче. Дело в нашей общей работе. В вашей работе.

Хмыкнул, но не перебил. Слушает. Это уже победа.

— Польза от новых мехов будет в первую очередь для вас, — видел, как напряжение в его взгляде нарастает, но отступать было нельзя. — Во-первых, жар — он станет абсолютно ровным. Вы же знаете, что сейчас он идёт волнами: то вспыхнет, то ослабнет. Из-за этого металл греется неравномерно, его структура портится ещё до того, как вы ударите молотом. Особенно сталь, она такого не прощает.

Осёкся, увидев, как на его шее вздулись вены, похожие на червей под кожей. Я затронул его профессиональную гордость, и это было опасно.

— Во-вторых, — поспешно продолжил, — экономия угля. Мы тратим его впустую, пережигая, пока мехи «вдыхают». Новые мехи дадут постоянный поток, а значит, получим тот же жар, сжигая на треть меньше угля. Вы только прикиньте, сколько это сэкономит к