Физрук: на своей волне 2 - Валерий Александрович Гуров

— Он вас… он вас в чёрный список кинул, — подсказал Саня. — Я видел.

— Ясно, — выдохнул я.

Внутри меня всё кипело. Последняя вещь, когда сильный обижает слабого, — это то, что нельзя оставлять так. Надо пресекать сразу и жёстко, чтобы больше не повторялось.

Я положил телефон в карман и посмотрел на Саню. Его плечи всё ещё дрожали, глаза он отводил в сторону.

— Скажи прямо, — продолжил я. — Ты знаешь, где эти ребята сейчас?

Он снова мотнул головой, уставившись в коврик под ногами.

— Не знаю, — выдавил он.

Я слышал и видел ложь в его «не знаю» так же ясно, как слышал биение собственного сердца. Но не стал давить. Зашёл по-другому.

— Подумай вот о чём, — зашептал я. — Если ты промолчишь, они не перестанут к тебе докапываться.

— Я мужчина, Владимир Петрович, я сам разберусь, — неожиданно жёстко отрезал Саня, подняв взгляд и посмотрев мне в глаза.

Понял… в груди у него месть сидит. И никого вмешивать пацан не хочет. Откровенно говоря, в Сане было куда больше мужского, чем в Борзом и его личной гвардии вместе взятых.

Мне хотелось помочь пацану… вот только как? Я, конечно, в психологию не особо верю, но тут бы не поломать пацана своим хотением.

В этот момент телефон, который он положил на торпеду, завибрировал. Я заметил, как пацан вздрогнул, а я тут же перевёл взгляд на экран. Пришло СМС от Борзого.

Пацан тотчас вздрогнул, хватил мобильник, прочитал сообщение.

— Дай гляну, — попросил я. — Слово даю, что никому не скажу, что он тебе написал.

Саня заколебался, но протянул мне мобильник. Я пробежался глазами по сообщению. Алладин оборзел настолько, что не скрываясь, угрожал однокласснику прямо по переписке. Но было в сообщении что-то куда более полезное, чем угрозы. Борзый подтверждал «стрелку», которую сообщением выше забил ему Саша. Речь шла о встрече один на один.

Я переслал сообщение, вернул взгляд на пацана и протянул ему телефон в руки. В сообщении я увидел, что предложение о стрелке Саня выслал ещё 20 минут назад. Тут не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что время до этого он где-то шлялся. Да и когда мимо школы проходил… я вдруг понял, что Мылов шёл отнюдь не на школьный двор.

В глазах Сани горела решимость.

— Ты не будешь идти один. Понял? — сказал я. — Я не позволю им прийти и сломать тебя. Ты же пацан взрослый, понимаешь, что такие уроды не ходят на встречи по одному?

— Мы договорились встретиться с глазу на глаз, — процедил Саша.

Я видел, что он рассчитывал решить всё в одиночку. Всё-таки мужества пацану было не занимать. С фактурой не повезло, но это дело поправимое, если походить в зал.

— А почему тебя так долго не было? — спросил я.

— Я домой заходил, — признался Саша.

— А дома что делал? Надеюсь, не деньги брал?

Пацан вздрогнул, потом ответил, едва шевеля губами:

— Деньги… — и снова замялся.

Хм… неужто пацан хотел сберечь общие деньги и был готов отдать свои?

— Давай так, звони этому утырку и уточняй про встречу один на один. Я пойду с тобой, но не вмешиваюсь, если он придёт один. Я просто посмотрю со стороны. Звони, звони!

Саша взял телефон дрожащими пальцами и набрал номер. Через пару секунд в трубке послышался грубый голос Борзого. Саша старался сохранять спокойствие, уточнил у него насчёт встречи один на один.

— Ты не ссы, приходи, я один буду, — заверил Борзый.

Саша сбросил звонок.

— Сказал, один придёт.

— Посмотрим. Если он сдержит слово, то я вмешиваться не буду, — я протянул Саше руку.

Тот шмыгнул носом и руку пожал. И в этот момент… мои глаза поползли на лоб. Когда он жал мне руку, рубашка Саши приподнялась. Под поясом чернел ствол.

— О, дружок, так ты его мочить собрался? — прошептал я.

— Да, — Саня не стал врать. — Он по-хорошему не понимает.

— А ствол где взял?

— У отца… — выдавил он. — Травмат.

Я видел в Саше не злодея, а мальчишку, который впервые взял в руки реальную угрозу и думает, что это решение. Это была страшная наивность.

— Ясно всё с тобой, — сказал я. — Слушай, ты думаешь, что если выстрелишь, то всё кончится. Замочишь его, покалечишь — и что дальше? Сидеть потом долго и нудно. Родители к тебе не придут, школу не вернёшь.

— Я понимаю, — неожиданно по-взрослому ответил мне пацан.

— Жизнь у тебя одна. Это не кино, обратно не перемотаешь.

Он качнул головой, глаза были полны решимости и отчаяния одновременно.

— А как мне быть, Владимир Петрович? Я его и так просил, и этак… Чем дальше, тем хуже. Другого решения я не вижу.

Я обошёл машину, переваривая новые вводные. Сел на водительское сиденье и поднял до упора стёкла на дверях.

— А есть за что издеваться? — спросил я прямо, не мороча голову ни себе, ни Сане.

Вопрос неприятный, но простой: либо повод есть — либо это чистая сволочность. Саня молчал, будто взвешивая, потом выдохнул и сказал тихо:

— Я кое-что о нём знаю, Владимир Петрович. Он боится, что я это расскажу… вот только я не собирался ничего никому рассказывать…

— А он просил не рассказывать? Даже не так — с чего он взял, что ты расскажешь? — уточнил я.

Спрашивать, по крайней мере, пока что, что за информация была на Борзого у Сани, я не стал.

— Не знаю… — честно ответил Саша. — Сначала были просто оскорбления, потом удары, а потом всё пошло по нарастающей. Они начали преследовать меня, вымогать деньги, угрожать.

Всё встало по местам: мелочь, к которой можно было бы не придираться, выросла в повод для насилия. У сильного всегда есть миллион оправданий — от скуки до надписи на футболке. Но правда одна — никакая причина не превращает издевательство в допустимое поведение. А тут Саня говорил, что и повода он не давал, и я пацану верил.

— Слушай, — заговорил я. — Если Борзый не полный отморозок, у него, может, и есть повод. По крайней мере для себя он может как-то его найти. Но поводы не дают права ломать людей. А если он отморозок, то с ним по-отмороженному. Понимаешь разницу?

Саня кивнул, глаза были всё ещё полны тревоги, но в них искрилась решимость, которую я уже видел раньше. Крепко довели пацана эти уроды.

— Ты большой молодец, — сказал я. —