Земский докторъ. Том 6. Тени зимы - Тим Волков

— Залетные. Эти и за морфием могли… Шуметь нельзя! Могут заложников взять…

— Может, этого? — Степан кивнул на извозчика. — Налетим да повяжем!

— Рискованно! — мотнул головою Гробовский. — В коляске может еще кто-то быть. Однако, похоже, делать нечего… Отвлеките его!

— Чего?

— Ну, шумните малость… Тсс! Не сейчас…

Пробравшись кусочками, Гробовский выбрался на дорогу у фаэтона и, обернувшись, махнул рукой.

Кто-то (верное, Ферапонт) зарычал медведем! Умнее ничего не могли придумать… Впрочем, и это сработало. Бородач потянулся за обрезом, наклонился… И, получил рукояткой нагана по голове, мешком повалился с козел — Алексей Николаевич едва успел подхватить.

В больничке, вдруг распахнулась дверь:

— Поликарп! А ну, подмогни-ка! Да где ты там, черт?

— Похоже, зовут кучера, — опытный сыщик, Алексей Николаевич вмиг оценил обстановку. — Сидите здесь и действуйте по обстановке. А я — внутрь… Погляжу. Давно зубы не проверял, знаете ли!

Перевязав щеку носовым платком, сыскарь быстро миновал двор и нарочито громко затопал по крыльцу:

— Э-эй! Доктор! Помоги-и-и… Помоги, доктор! Зуб разболелся — мочи нету!

— Эй, чего тебе? — из смотровой вынулась наглая круглая рожа.

— Говорю же — зуб!

— Завтра приходи!

— Так зуб же!

— На нож его, Федя! — послышалось из смотровой.

В руках бандита свернуло лезвие…

Удар в челюсть! Рукоятью нагана… словно кастетом! И сразу за обмякшим телом — в смотровую. А там…

— Стоять, ни с места!

Худой волосатый парень с жиденькой дрожащей бородкой неестественно блестящими глазами, схватил за горло привязанную к стулу Глафиру и упер ей в лоб холодный ствол «браунинга». Рядом, под стулом, валялся шприц…

— Назад! Пролетку во двор, живо! — брызжа слюной, завизжал бандит. — Иначе я ее…

Пистолет в его руке дернулся.

— Хорошо! Я сейчас все устрою.

Не опуская нагана, Гробовский… спокойно нажал на спуск. Голова бандита вспыхнула кровавым взрывом, тело отбросило пулей к стене…

— Их здесь двое всего! — надо отдать должное, Глафира вовсе не потеряла самообладания. — Наши в изоляторе. Заперты.

Вытащив перочинный нож, Алексей Николаевич быстро освободил девушку и рванул к изолятору. В ручку двери просто-напросто сунули лопату для чистки снега!

Миг — и узники были выпущены на свободу!

— Не бойтесь — милиция! — на всякий случай предупредил Гробовский. — Их точно двое?

— Да! — кивнул молодой доктор.

— Ой! Ожил! Ожил! — вдруг закричала Глафира.

В коридоре мелькнула стремительная тень: валявшийся на полу парень пришел в себя и бросился к выходу.

Алексей Николаевич выстрелил ему вслед — но уже было поздно, пуля ударила в притолочину.

— Вот их оружье, — Глафира принесла «браунинг» и обрез. — Я подобрала на всякий случай.

— Молодец! — выбегая во двор, на ходу крикнул Гробовский. — Не стрелять! Не стрелять! Живьем брать гада…

Нужен был хоть один. Кто бы смог рассказать…

Петляя, как заяц, бандит бросился к пролетке… Наперерез ему вскочи Пронин с помощником.

— Стоять! Руки в гору!

Завидев двоих, парняга послушно остановился и поднял руки.

Тут и прозвучал выстрел… Впущенная из обреза пуля разворотила парню грудь. Кучер! Пришел, гадюка, в себя! Выстрелив, схватился за вожжи…

— Н-но-о!

Гнедые резко рванули с места, коляска исчезла за поворотом.

Опустив револьвер, Гробовский зло сплюнул:

— Чего уж теперь палить. Ушел, гад… Эх, в старые бы времена выперли б меня за такие дела в городовые! Ладно, надо здесь все осмотреть… И сообщить в город.

— Ферапонт! — обернулся Пронин. — Давай, рысью на телеграф! Как в больнице?

— Да, вроде б, никто не пострадал…

Осмотрев убитого, сыскарь, а следом за ним — и председатель, пошли в лечебное заведение.

Больные все были на месте и напуганными вовсе не выглядели, доктор с помощником тоже уже пришли в себя. Лишь только Глафира плакала, рыдала навзрыд — только теперь понимая, что могло быть с ней и ее сотоварищами.

— Ну, ну, девочка! — подойдя, Алексей Николаевич потрепал санитарку по волосам. — Ты вела себя очень разумно и храбро.

— У-у-у, — не успокаивалась девушка. — У-у-у…

— Может, успокоительного? — врач вытащи шприц. — Укол…

— Не надо укол, Леонид Андреевич! — перестав плакать, возразила Глафира. — Я сама упокоюсь… уже… Ой, а если б они. у-у-у…

— Так! Глафира! — Пронин понял руку. — Вообще, как тут все было-то?

— Да как… — нервно дернулся доктор (Леонид Лебедев, как тут же представил председатель). — Вошли двое, сказали кого-то приехали навестить… Тут же мне под нос — наган! Сказали — дернешься — перестреляем всех больных! Затолкали в изолятор… туда же и Романа…

— А меня заставили все из шкафов вытаскивать, — Глафира все же пришла в себя. — Вон, целый мешок набили…

— Ага, ага, поглядим… — уселся на корточки Гробовский. — А вы, господа медики, коли не затруднит — осмотрите убитых. Причину смерти ведь вам писать.

Председатель махнул рукой:

— Давайте, ребята… Ну, что тут?

— Странный набор, — усмехнулся Алексей Николаевич. — Морфина не так уж и много. Эфир, бинты, йод…

— Ничего странного, — поясняя, Глафира чуть-чуть улыбнулась. — Это все для операций, для перевязок, для дезинфекции…

— Я и говорю — странный! — сыскарь покачал головой. — Что же они, госпиталь себе решили завести?

Госпиталь…

Что-то сверкнуло в мозгу. Какая-то мысль. До конца еще не оформилась, просто мелькнула и пропала…

Тут в смотровую заглянул Лебедев. Снял окровавленные перчатки, бросил в ведро:

— У худого в груди хорошая такая рана!

— Как это — в груди? — Гробовский изумленно хлопнул глазами. — Я же ему башку разворотил!

— В груди — тоже рана, — с усмешкой пояснил Леонид. — Только залеченная. Заштопана недавно, но так что — любо-дорого посмотреть! Видать, в городе операцию делали. Тайно!

Глава 4

— Рану в груди? Неделю назад? К-х-м… — хирург городской больницы № 3 господин Мельников был раздражен — его отвлекали от его обеденного часа какими-то странными непонятными расспросами не менее странный гражданин. В котомке ждала приготовленная женой картошка в мундирах, заботливо завернутая в полотенце, чтобы не остыла, сало с прожилками мяса, хлеб. А тут этот нарисовался…

— Константин Михайлович, пожалуйста, припомните. Очень важная информация.

— Я же говорю вам… — доктор вопросительно глянул