Верховенство мёртвых теней - Ария Атлас

Гарцель и Александр сидели тише воды ниже травы, а Джозетта хмурилась.

– Мы готовы принять у себя Бранхульда, если на том настаивает бо́льшая часть совета, – выдавила сквозь зубы Гарцель.

– Отлично, вот и решили! – воскликнул Эрса из Дома земли. – Вернемся к вопросу трона Дома крови. Нынешние кандидаты…

Дальше я погрязла в собственных мыслях и перестала вслушиваться в разговор. Они решили прислать мне няньку? Я будто снова перенеслась в кабинет Миноса и, как мышка, боялась попасть под острый каблук кого-то из магов. Опять почувствовала себя маленькой, неопытной – идеальной мишенью для манипулирования.

Джозетта наблюдала за собранием с недовольным лицом. Почему Гарцель и Александр не поспорили с Лейлой? Неужели они согласны, что за мной нужно следить?

«Мор-р-ра-а-а…» – прозвучало у меня в голове.

Я вздрогнула, но никто, казалось, не заметил. Этот голос воображаемый, ведь он появляется только когда я ослаблена или расстроена. Маги бурно что-то обсуждали. Как много из их разговора я пропустила?

Все встали из-за своих мест, и я тоже поднялась и на ватных ногах проследовала за некромансерами на воздух. Там разыгрался ветер, но он помог мне прийти в себя. Мы шли к порталу тем же путем, по каменной дорожке. Я окликнула Гарцель.

– Что ты знаешь о смерти моего отца? – спросила я.

Гарцель тяжело вздохнула.

– Дион был некромансером и умер в Покрове. Спустился туда и просто не вернулся.

– Это мне уже и так сообщили, – тоже вздохнула я.

Я расспросила Гарцель о своем отце, как только появились силы разговаривать после смерти матери и сражения в Доме крови. Дион – так его звали. Я уже слышала это имя раньше: в детстве мама упоминала его в разговорах с бабушкой, но я не придавала этому значения.

Иногда на меня накатывали приступы ярости из-за того, что мама держала все в тайне. Но долго злиться я не могла, ведь ее больше нет.

– Он пробыл там дольше трех часов? – спросила я.

Ведьма кивнула.

– До сих пор никто не знает, что произошло в мире теней. Он застрял. Когда тело начало разлагаться, мы потеряли надежду на его возвращение. – В голосе Гарцель сквозило сожаление, глаза покрылись пеленой слез.

Она говорила правду.

Я приобняла ее за плечи, и мы вместе дошли до портала.

– Мама говорила, что он рано умер из-за проблем с сердцем.

– Не сердись на нее. В каком-то смысле так и было. Его сердце остановилось, когда он спустился в Покров, и просто не начало биться снова.

Гарцель погладила меня по волосам и прошла в дыру в пространстве. Я последовала за ней.

Киара сидела на моей кровати, когда я вошла в спальню.

– Он просил тебе не говорить, но я же вижу его грустные щенячьи глазки, – сказала она, как только заметила меня на пороге.

Я недоуменно на нее взглянула. Сестра Ратбоуна крутила в руках расческу, которую я в спешке бросила на пол во время утренних сборов.

– У братика сегодня день рождения, – сказала она. – Я подумала, что ты захочешь об этом знать. Чур, я тебе не говорила!

Оказалось, у Ратбоуна праздник, а я всеми силами избегаю его. Он уходил от ответа каждый раз, когда я спрашивала о дне рождения, но я списывала это на то, что воспоминания неприятны ему из-за отца. Чувство вины вцепилось в желудок.

Это ощущение в последнее время стало моим постоянным компаньоном.

– Спасибо, что сказала. Где он?

– У себя.

Я кивнула и вышла, а Киара так и осталась сидеть на моей кровати. Я прокручивала в мыслях, что скажу Ратбоуну, и даже забыла спросить Киару, почему она не пойдет в гостевую комнату. Наша дружба оставалась осторожной, словно из-за одного неверного движения можно было напороться на нож. Скорее всего, спиной.

С Ратбоуном отдельная история. Все вокруг называли его «моим» бледнокровкой, но мы сами не обсуждали статус наших отношений. Он не был моим парнем, но и просто другом у меня язык бы не повернулся его назвать. Мы едва ли друг друга знали, ведь последние три месяца провели по большей части порознь. Из-за меня.

Я добралась до его комнаты на первом этаже и робко постучала. Он встретил меня в расстегнутой рубашке, сквозь которую четко виднелись кубики пресса. Они появились у него за последние три месяца благодаря моей магии и большим гирям, что стояли в углу. Я облизнула губы и заглянула ему за спину. В спальне по-прежнему было мало вещей, и это меня расстраивало.

Он как будто не планировал здесь задерживаться.

Ратбоун улыбнулся и жестом пригласил меня войти. Его волосы разлохматились, на комоде лежала распахнутая книга. Видимо, я отвлекла его от чтения. Прокашлявшись, я сказала:

– С днем рождения!

Он закатил глаза и пробормотал:

– Киара…

– Не злись на нее! Она решила, что я должна знать о такой важной дате. Ты совсем не будешь праздновать? – Я подошла к Ратбоуну и обхватила его за пояс.

Пришлось уткнуться ему в грудь, чтобы не видеть лицо парня, пока он говорил. Лучше не смотреть ему в глаза, если вдруг он не захочет отмечать именно со мной.

– Праздновать не хочу, но вот с тобой время с удовольствием проведу.

Я облегченно выдохнула и подняла голову.

– Но почему не хочешь? Это как-то связано с Миносом?

– Не совсем… С тех пор, как я воскрес, предыдущая жизнь кажется мне чужой. Не вижу смысла праздновать день рождения, если я все равно умер.

– Тогда мы можем праздновать твой день перерождения! Выбирай любую дату.

– Пусть это будет день, когда я встретил тебя. – Он заправил мне прядь за ухо.

– Но ведь это мой день рождения! Выбери лучше другую. – Я притворно выпятила нижнюю губу, и он улыбнулся.

– Хорошо, пусть тогда будет день, когда мы проснулись в одной кровати в «Мираже». Помнится, кое-кто пускал слюнки на мой торс и говорил, какой я теплый на ощупь…

Я шлепнула его по груди.

– В таком случае твоим новым днем рождения нарекается пятнадцатое сентября! Поздравляю с прошедшим.

– Спасибо, – ответил он и чмокнул меня в макушку.

Мы сели на серое покрывало, и я коснулась его рукой. Мягкий ворс был прохладный на ощупь. И хотя Ратбоун не спал, он проводил ночи в этой постели, как мне представлялось, за чтением книг, комиксов и размышлением о смысле жизни. Ратбоун уставился на свои ноги, а затем дважды похлопал себя по коленке, словно с трудом решился сказать:

– Не хочешь выбраться отсюда