Железный лев. Том 4. Путь силы - Михаил Алексеевич Ланцов

— Не спешите с выводами. Давайте сначала разберёмся. Хорошо? Депеша для полковников вам не указ. Надо взглянуть на то, какие задачи вам Государь поставил. И уже потом переживать из-за всей это возни.

— Тоже верно… — ответил граф и, не откладывая в дальний ящик, вытащил губернатора в поля. Подождал, пока тот напишет письмо и отправит его по инстанции. А потом — в поля.

Требовалось выбрать место для казарм.

Да-да.

Именно казарм.

Потому что землянки его совершенно не устраивали. Он взял слишком высокую планку игры, чтобы согласиться на них. Так что, пока Шипов писал письмо, Лев отправился вестовых до руководителей строительных артелей. Чтобы уже с ними всё осмотреть и обсудить.

Много всего требовалось.

И полосу препятствий построить. И стрелковый полигон. И бассейн для обучения плаванию. И прочее, прочее, прочее. Хорошо, что основной объём строительства в Казани уже завершился и появились артели, которые можно было задействовать.

Заодно обсудить формат казарм.

Их конструкцию.

Бани, прачечные, столовые, кухню, госпиталь, атлетические залы, учебные классы, унтер и обер-офицерские общаги, коттеджи для штаб-офицеров да генерала и многое, многое другое…

Шипов считал это всё излишним.

Лев же давил на то, что подготовка морской пехоты доверена ему. И он знает, что нужно.

Спорили.

Почти поругались даже, но не вышло — положение спас руководитель одной из артелей, ляпнувший сущую глупость. Вот Лев Николаевич с Сергеем Павловичем на него и набросились, переводя своё раздражение. Не сильно. Для вида. А тот и рад стараться — стоит, улыбку в усы прячет. Понимает — выручил. Тем более что он в любом раскладе получал самые выгодные расклады.

Поручик Рыльский же ходил хвостиком и молчал. В основном молчал. Его вообще взяли с собой как источник сведений о его полке. Чтобы можно было хоть как-то ориентироваться на что-то…

Граф же, по мере погружения в суету работы, всё больше отвлекался от грустных мыслей. Нет, конечно, они его не отпускали. И он всё так же чувствовал себя окуньком, который заглотил не крючок по самую задницу. Но из-за эмоционального замещения это его меньше тревожило…

— Со Львом что-то неладное творится, — произнёс Владимир Иванович Юшков во время чаепития вечером того же дня.

— Я заметил. Он словно сам не свой. — согласился с ним Шипов. — От былой самоуверенности не осталось и следа. Какая-то растерянность.

— Да-да, — согласился дядюшка. — Именно растерянность. Он словно не может для себя что-то важное решить.

— Что?

— Не пойму. Мне кажется, ему Наталья голову крутит. А ей маменька её. Помните, что она устроила, когда в гости приезжала?

— Как не помнить? — скривился Шипов. — Но нет. Не похоже.

— Думаете?

— Мне кажется, что его иное волнует. Лев не тот человек, который станет по бабам или из-за них убиваться. Нет. Здесь что-то куда более важное.

— Переутомился он. Совсем себя не бережёт. Может, это сказывается?

— Не удивлюсь, да.

— А после утренней рыбалки он вернулся совсем раздавленный. Я глянул — снасти оборванные. Верно, за корягу какую зацепил. Видимо, это его и доконало, главное, чтобы не сломался.

— Мне кажется, что вы правы, Владимир Иванович. Надо нашему пострелу отдых хороший устроить. Чтобы отвлёкся. В загородное имение его отвезти. Да погудеть там с банькой. Он ведь алкоголя не пьёт. Табака не курит. Успокоительных микстур не принимает. И трудится с удивительным отчаянием. Совсем себя загонит.

— Поедет ли? — спросил Юшков. — Лёва ведь совсем не любит такое времяпрепровождение.

— А мы хитростью заманим. Он ведь отзывчивый на помощь. Главное под вечер к месту добраться, чтобы домой сразу не сорвался. Лев у нас резвый малый. Прыткий. Но если далеко катить и в ночь, может и не рискнуть. После покушений — подозрительность в нём известная проснулась.

— К слову, подумалось… может, мы просто чего-то не знаем? Наш мальчик ведь вернулся с особым настроением из столицы. Уж не обидели ли его там? Или узнал он какую пакость. Растерянность и хандра просто так не возникают. А сверху и усталость наложилась.

— В душу к нему не залезть. — покачал головой Шипов. — Поэтому с отдыха попробуем начать. Государю я отпишу, скажу, что мальчик себя совсем не бережёт. И уже падает от усталости. Подстелю ему соломку на случай интриг придворных. Вон сколько на него навалили. Это неспроста.

— Вы считаете?

— А как же? Иначе бы не сказал. Чернышёва ведь, в сущности, из-за активной деятельности Льва снимают. Не напрямую, нет. Но косвенно. И супруга мне писала, что это вся столица обсуждает. Сравнивая их противостояние с битвой Давида и Голиафа. Чернышёв же пытался всячески его оттереть и замять. Помните ту историю с отправкой в отставку? Именно он за ней стоял. Да и с переводом на флот он поспособствовал, изначально Государь не хотел так поступать. Всё же кавалериста отправлять на корабли… глупость сие, никому не нужная.

— Неужто приревновал славу мальчишки?

— Мальчишки? — усмехнулся Шипов. — Видимо. Лёва ведь наш без всякого протеже растёт в чинах на удивление быстро. Что великий князь какой. Своими руками путь себе прокладывает. И это видно.

— Но это же смешно! — фыркнул Юшков. — Чернышёв это величина! Ему бы Льва пригреть, сам от этого только выиграл.

— Всё не так просто, Владимир Иванович. — покачал головой Шипов. — Дело в том, что в столице много кто злорадствует и пытается вредить вашему племяннику. Леонтий Васильевич мне писал, что недели не проходит без доноса на него. И один дурнее другого. Кое-что даже приходится проверять. Но большинство выказывают полное непонимание того, чем граф занимается, и только лишь забавляют своей нелепостью.

— Да… нажил он себе врагов.

— Но и друзей. Причём очень высокопоставленных. Что, впрочем, не исключает всяческих проказ. Поэтому я не удивлён сложившейся ситуации. Государь обычно в детали не вникает и не всегда ощущает нагрузки, которую взваливает на чужие плечи. Иному и ордена за всякую безделицу, а кому-то горами ворочать поручает без наград. Так что я напишу. И Дубельту пару строк отправлю, чтобы он поглядел своим опытным взором на ситуацию. А то сгубят мальчишку…

Часть 1

Глава 5

1851, май, 18. Санкт-Петербург

Александр Григорьевич сидел в приёмной императора с бледным видом. Нервно подёргивая ногой.

Громко тикали часы.

Секретарь с нескрываемой тревогой поглядывал на влиятельного графа. Ситуация выглядела очень нездоровой. Даже слишком.

— Может кофий? — осторожно спросил секретарь.

— Коньяка бы, да нельзя. Роспотребнадзор ругается. Да и Государь не любит, когда пахнет на докладе.

— Не люблю, — произнёс от дверей Николай