Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин

Не осталась без внимания и поместная конница.

Хорошо показав себя в набеговых операциях, она, в то же время, проигрывала лучше вооружённой литовско-польской кавалерии в полевых сражениях. А удар копейщиков в битве на Итяковом поле показал, что и копейный бой русичи из своего арсенала списали слишком рано. Вот только русские служилые дворяне были заметно беднее своих литовских, и особенно польских, "собратьев по классу", и просто не могли потратить на своё оружие, доспехи, а главное, на коней такого же качества, столько же, сколько литовские и польские шляхтичи. Встречались, конечно, и дворяне с хорошим достатком, лучше вооружённые, одоспешенные и на хороших конях, но в массе более бедных сородичей буквально растворялась эта небольшая прослойка хорошо обеспеченных воинов. И вот тогда князь Хабар-Симский, вспомнив свой триумф, и предложил заранее, а не на поле боя, поделить поместных. "Отсортировать", так сказать, кавалерию, выделив в отдельные отряды "первосортных" кавалеристов, которые должны были играть на поле боя роль проламывающей боевые порядки противника силы, расчищающей путь для двигающейся за ними лёгкой конницы. И для усиления их ударных качеств, под влиянием последнего опыта обязать бойцов этих элитных конных частей иметь латное вооружение (прежде всего цельнометаллическую кирасу европейского образца или зерцальный доспех), а помимо традиционных сабель и топоров, дополнительно вооружиться длинными пиками.

А поскольку умение копейного боя требовало частых тренировок, то принято было решение поселить "копейную рать" в окрестностях Москвы. И вскоре свыше тысячи детей боярских получили в радиусе 60–70 вёрст от столичных окраин новые поместья, с внесением их имён в особую "Тысячную книгу", положив тем самым начало службе детей боярских по "московскому списку". Получая повышенный земельный оклад и жалование, эта категория помещиков обязана была быть готовой "для посылок", для замещения различных должностей на военной и гражданской службе, а во время войны, за исключением тех, кто занимал командные должности, проходили службу в частях "кованой рати".

Увы, но высокая цена за хорошего строевого коня, полноценные металлические доспехи и высококачественное оружие не позволяла сделать этот вид кавалерии по-настоящему массовым, ограничив её суммарную численность примерно в тысячу двести человек. Причём кони и кирасы были в основном выданы этой тысяче из государственных запасов в счёт будущих выплат и лишь немногие позволили себе приобрести весь комплект самостоятельно. Зато теперь у государя появился настоящий броневой кулак.

Ну и промежуточным звеном между лёгкой и тяжёлой кавалерией стала так называемая "панцирная конница". В отличие от "кованной рати", они имели менее дорогих коней, а в качестве защитного доспеха использовали не кирасы, а гораздо более дешёвые кольчужные панцири (отсюда и их название). Согласно замыслам думских воевод, когда "кованая рать" копейной атакой прорвёт вражеский строй, то "панцирные" всадники, следуя вторым эшелоном, должны довершить разгром — или прикрыть менее манёвренных "латников", позволяя им развернуться и уйти, если атака не удалась. Кроме того, рассматривался и вариант вооружить "панцирников" и огнестрельным оружием, по типу рейтар, дабы они могли наносить урон врагу не слишком приближаясь к его порядкам. Но пока что этот вопрос решили отложить. Новшеств хватало и без того.

Так, помимо "большого" или "осадного" наряда, появился и наряд "лёгкий", способный двигаться в одних рядах с пехотой и жалить врага прямо на поле боя. Причём у него, в отличие от "большого" наряда, свой расчёт был уже у каждого орудия.

Да и сами поместные не остались вне реформы. Согласно принятому новому "Уложению по службе", каждый помещик должен был выставлять одного вооружённого всадника, вместо с прежних 200 четей, теперь с каждых 100 четей "доброй угожей земли", но если он превышал эту норму, то получал специальную денежную "премию" от казны, должную возместить ему дополнительные расходы. Кроме того, все дворяне теперь приписывались к десятням того города, возле которого имели поместье, а сборы теперь проводились куда чаще, чем раньше, но в пределах своего города, а на общий сбор под столицу выезжали либо раз в три года, либо по сбору войска для службы. Это позволяло поднять боевую слаженность поместных отрядов без лишних трат на проезд до Москвы и обратно.

В общем, после реформы русская армия в массе своей всё ещё оставаясь поместной, малой частью уже дотягивала до шведской армии иного века и иной реальности. Хотя с подготовкой личного состава всё обстояло не так хорошо, как многим воеводам хотелось бы.

Но Василий Шуйский истинно считал, что отныне государевы полки способны на равных противостоять не только татарским разбойникам, но и польской кавалерии.

А вот что с удачливым племяшом делать, он так и не решил. Всё же пользы от него было куда больше, чем угроз. Да и в верности сомневаться не стоило. Уж в чём в чём, а в людях за свою долгую жизнь старый князь разбираться научился…

* * *

А в соседней Ливонии между тем разгорались воистину эпические события.

Началось всё с того, что Бланкенфельд послал жалобу императору Священной Римской империи, обвинив руководство ордена в нарушении порядка кадровых вопросов и назначений. А так же в потакании им лютеранской ереси. А потом начал действовать самостоятельно…

Ранним утром 27 июня 1525 года, под прикрытием ещё не успевшего окончательно развеяться тумана, в устье Западной Двины вошли корабли, на борту которых располагалось две с половиной тысячи набранных архиепископом кнехтов-пехотинцев. Пройдя прямо к орденской крепости Дюнамюнде, корабли, под настороженным взглядом немногочисленного гарнизона, причалили к берегу, начав выгрузку войск. А спустя примерно пару часов ещё ничего не подозревающие жители Риги были встревожены грохотом пушечных выстрелов, когда армия архиепископа начала артиллерийский обстрел Дюнамюнде. Однако, несмотря на свою малочисленность, гарнизон крепости стойко бился целых три дня, и только на четвёртые сутки, когда атака пришедших на помощь рижан была отбита нападавшими, комендант согласился сдать крепость, с условием свободного пропуска людей.

Вдохновлённый этой победой, архиепископ двинулся уже непосредственно к Риге, где, объединившись с пришедшим к нему отрядом в шестьсот всадников и пары тысяч ополченцев, начал осаду этого двенадцатитысячного города. И свои шансы на успех он оценивал весьма высоко.

Вот только архиепископ недооценил готовность горожан отстаивать от его притязаний свой город и свои вольности. Рижане, объединённые в гильдии, своё оружие хранили у себя дома и регулярно должны были проходить военное обучение и работать на сооружении и ремонте укреплений. Каждая гильдия знала тот участок стены, который должна была поддерживать в порядке и защищать в случае осады. К тому же город имел много артиллерии, пороха и опытные кадры пушкарей.

Большую