Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин

Но и стоили тоже немало. Впрочем, платить поселенцам за них можно было в рассрочку, а поскольку без коня полей не вспашешь, а других в ближайшей округе нет и не будет, то и отказываться от таких "дарений" никто не стал.

Овцы же и свиньи, завезённые ещё с первой экспедицией, легко прижились на новом месте, дав поселенцам столь нужные им шерсть, молоко и мясо. Причём свининка пришлась по вкусу и местным индейцам, которым в знак дружбы были подарены две свиноматки, давшие довольно многочисленный приплод. Понятие "домашние животные" ирокезам уже было известно, так что больших трудностей в выхаживании свинок они не испытали, но мясо, добытое на охоте, всё же ценили куда выше, чем разведённое возле дома.

Зато к лету поселенцы обнаружили, наконец, слабое звено в племенной организации соседей. Как говаривал князь, каким бы ни было общество, каких бы политических, экономических и социальных взглядов оно не придерживалось, в нём всегда найдётся тот, кто будет недоволен его устройством. И исключений в этом правиле нет!

А если у этого недовольного будут иметься задатки лидера, то лучшего кандидата в агенты влияния и искать не стоит. Тут, главное, правильная работа с ним и его сторонниками.

Вот и в индейском поселении не всё было так ровно, как хотелось бы вождю.

Где-то месяца через три после того как флот убыл на Русь, Афанасию донесли, что молодой ирокез по имени Канассатего слишком уж пристально выспрашивает у поселенцев о жизни и взглядах русичей. Заинтересовавшись подобной настойчивостью, к нему аккуратно подвели Вавилу, одного из учеников Лукьяна, отвечавшего в поселении за внутреннюю безопасность. Вот тут-то и выяснилось, что паренёк этот вовсе не шпион какой-нибудь, а самый настоящий диссидент (пусть никто в колонии такого слова, кроме Вавилы, и не знал). Причём он даже не был ирокезом по рождению, просто старшие матери, рассматривая захваченных в очередном походе пленников, среди которых и находился он с братом, решили, что статный молодец достоин того, чтобы принять его в племя. А вот в старшем брате углядели слишком никчёмного гордеца, недостойного стать ирокезом, и которого после их решения предали мучительной смерти и ритуальному поеданию.

Что же, не он первый, не он последний. Так повелось веками, и Канассатего тоже прожил бы свою жизнь так, как сотни подобных "принятых в род", причём за прошедшие годы он сумел не только укрепиться в племени, но и сделать себе имя, но тут разом сложились два события.

Во-первых, совет мудрых женщин решил, что Канассатего не может быть военным вождём. Они считали, что чтобы получить под своё управление воинов племени, мужчине нужны храбрость, щедрость, тихий, спокойный нрав и доброта. А Канассатего храбр, спору нет, и все в деревне признавали, что он — великий воин, но вот сердце у него было гордое, а нрав вспыльчивый. И потому у Совета женщин не было к нему полного доверия. Ведь военный вождь был слишком влиятельной величиной в деревне, и с большой долей вероятности со временем мог стать и сахемом. Так что, рассудив между собой, женщины решили, что военным вождём пусть будет избран не менее хороший воин, но зато более лояльный традициям Доннакона.

А во-вторых на берегах реки появились люди из-за Большой воды, у которых всё было не так, как у ирокезов. И главное — у них женщины не выбирали вождей, да и вообще не вмешивались в мужские дела! И это было для молодого индейца главным потрясением.

Да, в душе он давно тяготился ирокезским образом жизни. А ещё его просто бесило то, что в конце года, на общем собрании племени приходилось сжигать, ломать или раздавать менее умелым соплеменникам то, что он своим трудом и умением смог создать, добыть или скопить. Ведь у истинного ирокеза нет личной собственности, за исключением оружия и простых инструментов для работы в лесу и на поле. В роду все равны и у всех всё ровно. Но так повелось веками, так заповедовали духи и другого в обозримой ойкумене просто не было. Пока не появились бородатые пришельцы.

Их образ жизни настолько отвечал тайным мыслям молодого ирокеза, что Канассатенго зачастил в поселение колонистов, пытаясь понять, как у них всё устроено. Поначалу его опасались, но потом появился новый знакомый — Вавила — угостивший его огненной водой и многое объяснивший несостоявшемуся вождю. Ну и полностью понявший, и разделивший его терзания. Ведь сколько понимает женщина в военном деле? Ровно столько, сколько мужчина во всех этих посевах. Но мужчины же не лезут в дела земли со своими советами, так отчего женщины лезут в дела войны? Воинами должен руководить лучший из лучших, а не тот, кого изберут женщины. И Вавила поддакивал Канассатенго, правда, всякий раз упирая на то, что так установили духи и завещали предки. И ломать старые традиции способен не каждый. Вот, мол, у них в старые времена был такой князь — Владимир — которому тоже не понравились старые традиции и старые боги. И тогда, увидав свет истинной веры, он отринул их, крестился, а потом огнём, мечом и словом повёл свой народ к сияющим вершинам. Но сколько погибло в той братоубийственной войне страшно вспоминать и сейчас, столетия спустя. Так что не стоит, друг Канассатенго думать о несбыточном. Такими словами Вавила почти всегда заканчивал их беседы, но у молодого воина наоборот, всё больше и больше крепла уверенность, что он способен стать для своих соплеменников истинным вождём!

Вот разобравшиеся с мотивацией молодого индейца управленцы колонии и задумались над тем, что делать дальше. Они ведь не пылкая молодёжь, которая часто не желает понимать, что отрыв от старых традиций всегда приводит лишь к появлению новых, которые чаще всего просто навязаны извне. А они понимали. Ведь князь специально выискивал среди учеников тех, кто готов был принять подобное знание, а потом особо натаскивал на поиски таких вот недовольных среди аборигенов, чтобы использовать их в своих целях, особо упирая на то, что это работа долгая, на годы. И в которой спешка приведёт к тому, что против колонистов просто ополчатся все, и это поставит колонию на грань вымирания.

Думали долго, основательно. Ведь за Канассатего если и стояли индейцы, то меньшинство, и та в основном молодёжь, желающая подвигов и славы. С другой стороны, именно такое агрессивное меньшинство и способно низвергать устои общества. Так что с Канассатего решили работать и работать плотно, но не форсируя событий. Ведь впереди у Стадаконы была большая война с