Вскрытие и другие истории - Майкл Ши

Но на курок я не нажал. Ведь жаб мне ответил. Он заквакал – склизко, безучастно, будто за спиной кто-то исподтишка приоткрыл дверь. Он заквакал, и я разобрал каждое «ква» до последнего слога. Он сказал:

– Мистер Морсел, вы меня пробудили. Раньше я лишь ел и бездельничал. Но вот очнулся ото сна. Я жутко голоден и возбужден.

Глаза у этого жаба походили на стеклянные черные дыры на турелях – смотреть в них было все равно что уставиться в пару 75-миллиметровых независимых дул, взявших меня на прицел. Он сказал:

– Вообразите всякое преступление, мерзость, гниль, подлость, изнасилование и убийство – все, что только сможете. За один лишь завтрак я делаю в десять раз больше, а сразу после приступаю к обеду. Подобное зло вам в самых смелых фантазиях не представить! Воображение мое в миллионы раз больше вашего, делаю я абсолютно все, что приходит в голову. Любого, кто выживет после встречи со мной, вам придется убить из одних лишь соображений морали. Вы же знаете, как говорят, мистер Морсел, – «кто-то должен это делать». Так вот этот кто-то – я.

Тут я нажал на курок, очухавшись от чарующего голоса этого жаба, – но особо ни на что не надеялся. Теперь я понимал, с чем столкнулся, и пальнул в него, только чтобы показать: я ему – вечный враг, а не потому, что верил, будто всего один человек сможет остановить этого жаба. Так оно и оказалось: пепел мэра и толпы еще не успел полностью осесть, как – шлеп! – он приземлился, вызвав серое облачко пыли среди останков. Он ухмыльнулся, хвастаясь, что еще жив, а затем квакнул и запрыгал прочь.

Вот как, в общем, все и произошло, дорогие мои друзья. Жаб этот, видимо, отступил до поры до времени – сейчас разруха и хаос сходят на нет. Мы не сидели сложа руки, но теперь нашей организации нужна ваша помощь. Написал я этот текст не ради одной шумихи. Я и мои коллеги нуждаемся в работниках и среднеквалифицированных кадрах – и за этим нам больше не к кому обратиться кроме вас, наши сограждане. Удача даровала нам сегодняшний день, чтобы мы, так сказать, подтянули штаны и не медлили.

Многие из вас запротестуют против завтрашних бомбардировок даже после того, как прочтут мое обращение. Увы, с этим ничего не поделаешь. По нашим данным, этот жаб, к сожалению, добрался до столичного водопровода, и те, кто осудит нас, отпив лишнего, станут его несчастными жертвами.

Порядок эвакуации будет транслироваться сегодня вечером по всем каналам. Наши пункты набора находятся на каждом маршруте эвакуации, их точную позицию объявят во время трансляции. Мы не несем никакой ответственности за людей, оставшихся в городе после рассвета. С почтением и долгом,

Полковник Флук Уотли

Первая противожабья танковая

Жирная Морда

Пусть эти скульптуры повествовали о событиях седой древности, автор их совершил кощунство: шогготы и их деяния не предназначены для глаз цивилизованных существ и никому не дано право сохранять их облик средствами искусства.[3]

Г. Ф. Лавкрафт. Хребты безумия

Когда Патти вновь начала работать в фойе отеля «Парнас», стало ясно, что другим девочкам она нравится, – по тому, как они поддразнивали ее и незаметно поддерживали, пока она приходила в себя. Она была невероятно рада, что вернулась.

До этого она работала четыре ночи в неделю в массажном салоне «Встреча». Ее сутенер был совладельцем и утверждал, что с таким графиком ей будет лучше, потому что там требовался «исключительно ручной труд» и сил приходилось тратить меньше, чем при работе на улице. И Патти могла бы согласиться, что эта работа легче, – если бы не грабежи и убийства. Последние и стали причиной ее нервного срыва, и хотя она так и не призналась в этом своему сутенеру, он явно понял, в чем тут дело, потому что разрешил ей вернуться в «Парнас» и сказал, что следующие несколько недель, пока не оклемается, она может отдавать ему половину обычной таксы.

Она была практически уверена, что за первые недели, проведенные ею в массажном салоне, двое клиентов – не ее клиентов – приобрели во «Встрече» билет в один конец до Голливудских холмов. Но эти случаи все же укрывала милосердная тонкая вуаль сомнения. А вот третий произошел слишком близко, чтобы Патти могла от него отвернуться.

Едва клиент вошел, она невольно ощутила уверенность, что он – идеальная жертва: мягкотелый, низкорослый, с толстым кошельком, более чем навеселе и из другого штата. Патти узнала его имя, когда ее сутенер внимательно изучил кошелек клиента под предлогом проверки кредиток, и по тому, что клиент это дозволил, стало ясно, насколько он пьян. Потом они направились в массажную – сначала Патти, виляя задом, за ней клиент на заплетающихся ногах, – и ей казалось, что она слышит щелчки, с которыми совершаются безжалостные расчеты в голове сутенера.

Массажная была маленькой. В ней были ковер, на который частенько блевали, и стол. Пока Патти стояла, размеренно работая рукой под полотенцем, и пыталась сосредоточиться исключительно на ритме, по ковру нагло пробежал мерзкий черный таракан. После она готова была поверить, что словила глюк, – такими странными были ее воспоминания. Насекомое размером с половину ее ладони остановилось посреди комнаты и уставилось на нее, и Патти на мгновение обрела дар ясновидения, заглянула глубоко в нечеловеческие черные глазки-бусины и поняла, что мужчина, как раз ее трудами извергавшийся в полотенце, этой ночью умрет. Будет мрачная, наполовину бессвязная беседа в какой-нибудь канаве под звездами, потом, возможно, долгое выписывание дорожных чеков на вымышленное имя, указанное на комплекте фальшивых документов, а потом толстячку прострелят голову.

Патти была ленивой девушкой, лениво мечтавшей, чтобы все было хорошо, но очень легко приспосабливалась к вещам, которые никак не получилось бы назвать хорошими, если на этом настаивал кто-то сильный. Но этот случай вызвал у нее такой ужас, что ноги Патти сделались резиновыми. Сутенер встретил ее в фойе и отправил домой прежде, чем его добыча успела одеться. Тело нашли через три дня; в газете этому уделили два коротких абзаца. К тому моменту, как Патти их прочла, она и так уже была не в себе из-за выпивки и бессонницы, и поэтому тем вечером она наглоталась таблеток, которые ей повезло извергнуть обратно часом позже.

Но если в ее жизни и могло найтись какое-то противоядие от мучительного ледяного страха – им была работа в «Парнасе». Часть ее горько-сладких ученических лет прошла здесь