Эпоха Сочувствия Том 1: Балы и бомбы - Святослав Владимирович Макаревский

– А в оперу пойдёте завтра? Как раз «Элегосала» будут ставить…

– Ох, этот «Элегосал», – хмыкнул Энаццо. – Я думаю, придём.

– Придём, почему бы и нет? И я буду рада, если вы составите нам компанию, – сказала Дарианна, продолжая улыбаться.

– Замечательно! – ответил Джориен. – Вообще, я ещё хотел бы один вопрос с Эрроном Дэрши обсудить…

– Его сейчас нет, к сожалению. И я даже не могу вам сказать, когда он придёт: мы и сами не знаем, – сказал Энаццо.

– Очень жаль. Может, вы сумеете помочь… На балу, я заметил, – он снова повернулся к Дарианне, – принц Илдвиг с вами танцевал. Он не… продолжил знакомство?

Дарианна отрицательно помотала головой. И, кажется, лицо Джориена просто просияло! Ещё бы, какой конкурент выбыл…

Конкуренты или нет, но Дарианна уже для себя решила – подходить к выбору супруга она будет и с сердцем, и с умом одновременно. С кандидатурой Бернана согласилось лишь сердце, Джориен же по уму казался отличным вариантом, но душа Дарианны отказывалась его полностью принять… Где же тот, кто сможет всё совместить в себе? Не Илдвиг – он человек другого мира – и не Мэйфон, естественно. Да, в его грубоватом лице имелась определённая привлекательность, и был бы он помоложе, она бы всерьёз задумалась… Ну хоть бы лет на пять помоложе… Он же старше Энаццо!

– Я почему спрашиваю, – продолжал Джориен. – Я к принцу Илдвигу на балу подошёл, рассказал о… неприятной, нет, чудовищной ситуации в гвардии… Лицо армии! Лучшие солдаты – все как на подбор красавцы… И с этими красавцами командиры обращаются, словно со скотом!

– Джориен! – искренне удивилась Дарианна. – Даже в увольнительной, в гостях у… – она запнулась, не решившись сказать «у девушки», – в гостях… вы умудряетесь думать о службе! Я теперь уверена: именно такие люди и нужны стране для процветания!

Джориен немного смутился: он, видимо, не до конца понял, как трактовать её слова.

– К сожалению, страна – вернее, власти – не желают процветания, – Энаццо испортил весь момент. Дарианна-то желала вывести диалог в более интересное для себя русло, а брат вернулся к политике. – Нашим правителям только и нужно, чтобы сохранить свою власть и преумножить. Прогресс они принимают неохотно.

– Те, кто прогресс не принимает, заканчивают плохо, – заметил Джориен. – Империи Арминт и Вайзен во многом были похожи, правили там ретрограды, сторонники особого пути, которые презирали культуру и достижения Среднего Мардхивари. Только в империи Вайзен в итоге реформировали армию по карнбергскому образцу, и после этого она захватила империю Арминт.

– А вместе с реформой армии медленно, но верно подтягиваются и другие реформы. Нельзя принять одну сторону прогресса и отказаться от другой, – уверенно заявил Энаццо. – Хотя, правители пытаются… Но рано или поздно… Правда, тут уж, скорее, поздно.

– В этом-то и беда, – согласился Джориен. – Но я хотел бы всё же рассказать, что творится в полку. Вы не против? У меня нет сил держать это в себе… В нашем Селасийском полку… Это особое подразделение, удостоенное чести охранять саму королеву… Носящее имя Гарви Ирклисстона! – он покосился на Лиомелину. – Королева – шеф нашего полка. И наш командир Гатторис обращается с солдатами, как с собаками! Тех, кто должен защищать королеву, кормят из рук вон плохо! А офицеры сидят в дорогущих ресторанах, пока солдаты едят тухлое мясо!

– Ракций Гатторис… Ну от него другого ожидать и нельзя! – брезгливо ответила Лиомелина. – Я одного не пойму, как он в лучшем полку оказался после того скандала?

Она вопросительно покосилась на Энаццо.

– Прошу прощения, какой скандал вы имеете в виду? – осведомился Джориен.

– Вот, вы и сами не знаете! – сказала Лиомелина. – Значит, сумел скрыть…

– Если тут кормят тухлым мясом, я уж боюсь представить, чем кормят солдат в обычных, не гвардейских, частях… – вставил Энаццо, прерывая разговоры о Ракции Гатторисе. Дарианна вздохнула: было очень интересно. Брат не рассказывал ей, что такого им сделал этот человек. И про скандал сегодня она услышала впервые.

– Тухлое мясо… это был всё же эксцесс, один раз такое произошло, – признался Джориен. – Однако, еда солдатская всё равно плохая и невкусная. Я сам пробовал, и неоднократно.

– А принц? Он что-то пообещал? – решила спросить Дарианна.

Очевидно, если Джориен сейчас пришёл к ним и об этом рассказывает, то пообещал и не выполнил. Или не стал обещать.

– Он заверил меня, что разберётся и постарается привлечь нерадивых командиров к ответственности. Но результата никакого… – признался Джориен. – Скорее всего, принц просто забыл… Казалось, он сочувствует гвардейцам…

– Правила хорошего тона требуют изображать сочувствие, – буркнул Энаццо.

– Нет, он сочувствовал по-настоящему, – возразила Лиомелина, – а затем забыл. Другие заботы вытеснили из его головы мысли о гвардейцах.

– Я не уверен, что он и сам понимал, искренни ли его эмоции или нет… – развёл руками Энаццо.

– Он человек, определённо, высокомерный, однако, не лишён сочувствия.

– Ох, неужели его личность для нас так важна? – спросила Дарианна.

И вообще, кто тут высокомерный? Принц Илдвиг спокойно общается с обычным полицмейстером, который никаких титулов не имеет! На самом деле в той же Лиомелине высокомерия куда больше. Да и Энаццо часто с презрением отзывается, например, об армии, полиции и государственной службе.

– В любом случае, – примирительно заговорил Энаццо, – к нему в голову мы залезть не в силах.

Да, на это даже Лиомелина неспособна. Но рассуждает так, будто прекрасно знает, что в этой голове творится: «Высокомерный, но не лишён сочувствия…»

Дарианна поморщилась. Почему Лиомелина всегда такая категоричная? Она чётко делила людей и события на хорошие и плохие, и по каждому вопросу имела собственное мнение – несогласные с ней объявлялись либо глупыми, либо злонамеренными. Дарианна же полагала, что обо всём подряд думать вредно, а категоричность порой мешает установить нормальные отношения с теми, с кем ты до конца не согласна. Подумать только, Лиомелина даже с Эрроном Дэрши умудрялась спорить!

– Тут ещё один интересный вопрос возникает, – между тем, заметила Лиомелина. – Есть ли грань между настоящим сочувствием и его имитацией?

– Лиомелина Одэтис, но ведь… – оборвался Джориен.

– Я имею в виду, естественно, то слабое сочувствие, которые мы проявляем по ходу дела, – ответила она, постукивая пальцами по деревянному подлокотнику дивана. – Я ведь тоже сама, можно сказать, сопереживаю этим гвардейцам, пусть я и…

Она пристально посмотрела на Джориена.

– Пусть я и не собираюсь никак им помогать, – закончила Лиомелина. Очевидно, вначале она хотела высказаться о своей нелюбви к армии и военной службе – она по многим