Эпоха Сочувствия Том 1: Балы и бомбы - Святослав Владимирович Макаревский

– А вы сами не раздумывали о судьбе отечества, которому вы служите и которое защищаете? – Лиомелине надоело слушать, и она решила, что ей тоже необходимо что-то сказать. А то полицмейстер ещё подумает, что она из тех женщин, кто молчит и в «мужские» разговоры не лезет. Из удобных государственному строю и мужской власти в целом.

Впрочем, почему ей есть дело до того, что о ней думает Мэйфон Антеро?

– Раздумывал, долго и тщательно… – буркнул полицмейстер. – Понял я одну вещь. Вот что такое общество? Можно ли сказать, что общество – суть сумма всех его членов?

– Я общительная и разговорчивая, но я элемент вне общества, при этом, – хмыкнула она в ответ, не сразу даже осознав, что беседа с Антеро её захватила.

– В любом случае, – продолжил полицмейстер, – существует мнение, что общество должно руководствоваться интересами большинства. Это не так. Общество, знаете… это живой организм… Вот как человек состоит из множества там атомов, молекул, из материи… Но у человека есть некое сознание, которого нет у отдельных его частей…

– Душа? – фыркнул Энаццо.

– Я так понимаю, вы безбожник. Не беспокойтесь, у нас в стране за это пока не привлекают. Вот придёт Аньен к власти… Но когда это ещё случится? Я, кстати, тоже человек неверующий, и я имел в виду не душу…

Что это полицмейстер так перед ними раскрывается? На откровенный разговор вызывает? Ждёт, что они проговорятся, и можно будет брать тёпленькими и бросать в чёрную карету?

– Я говорю, что человек – сумма своих частей, элементов, но он – не они. Так и общество. У общества, у государства есть свои интересы… Не сумма интересов каждого человека в стране, нет… Отдельные, собственные. Для нас, как элементов общества, эти интересы даже могут быть вредны. Но если их не защищать, то наступит абсолютный мрак. Это, знаете… – Полицмейстер, жадно глотнув воздуха, остановился. – Знаете, это как болезнь, которая поразила часть человека. Руку, например, и необходимо её ампутировать. Ведь если этого не сделать, то погибнет не только рука, а весь человек. Если не отстаивать интересы страны, то хуже будет всем.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – ответил Энаццо. – Лес рубят, щепки летят, как говорится.

– Некорректное сравнение, – добавила она. – При развале страны можно выжить…

– Так и запишем: «Желают развала страны». Государственная измена, статья пятьдесят уложения о наказаниях уголовных и исправительных. От четырёх лет каторжных работ вплоть до смертной казни путём повешения, – мрачно проговорил полицмейстер.

А затем прежде, чем Лиомелина успела хоть как-то среагировать, он засмеялся.

– Шутка, естественно. Я же не привлекаю ни за что. Этим занимаются всякие… там… Есть такие, к сожалению…

Полицмейстер бросил тяжёлый взгляд на покрытое лесами крупное здание, находившееся на опушке в стороне.

– Как всегда в нашей стране! Промышленная выставка на носу, а здесь недострой сплошной… Что мы иностранным туристам показывать будем? – воскликнул Мэйфон.

– Может, здесь собираются устроить экспозицию: «Инновационные технологии строительства»? – предположил Энаццо. – Покажут, как подъёмные краны работают… Так сказать, строить на глазах будут…

Полицмейстер глубоко вздохнул и раздосадовано покачал головой.

– Бездельники… Я сейчас всем тут разнос устрою, под суд за коррупцию пойдут!

– Энаццо, завернём в сирень, – предложила Лиомелина. – Я думаю, она уже должна цвести.

Полицмейстер, к счастью, за ними не последовал и скрылся за углом высокой живой изгороди.

Сиреневая роща располагалась неподалёку от пруда, на склоне. Кусты были высажены длинными рядами… Лиомелина как-то здесь играла с Энаццо в прятки. Укромных местечек здесь предостаточно.

Лиомелина притянула к себе сиреневую гроздь, жадно вдыхая душистый аромат. Внезапно она почувствовала необходимость высказаться: именно здесь, среди кустов сирени, в такой вот романтической обстановке.

– Меня тянет в яму, – сказала она, придерживая шлейф платья, которым играл ветер. Энаццо непонимающе уставился на неё. – Я полагала, что переезд в столицу придаст моей жизни новую цель и смысл. На короткий миг так и случилось: я стала частью столичного общества. Но эти балы, вечера, ужины, театры – они могут быть приятным дополнением к жизни, но не её сутью и целью!

– Я не уверен, что для кого-то они – суть и цель, – сказал Энаццо.

– Для принца Илдвига и иже с ним! – воскликнула Лиомелина. – Для всего этого высшего света… Смысл им не нужен! Даже люди круга Дэрши – только Алдань тут светлое пятно. Нитарти Фелиран, Илисса Феркансер… они же типичные светские женщины, они поддерживают эмансипацию потому, что так принято в кругу республиканцев, а не потому, что сознательно пришли к этому!

– А в Женском Обществе?

– Да, там были и те, кто спали во время бесед, – не стала отрицать Лиомелина. – Но они всё равно ходили и слушали, они хотя бы понимали, что за идеей эмансипации что-то стоит, что она возникла из-за проблем в нашем человеческом обществе, что это не просто модная тенденция, как новая форма турнюра!

– То есть, главное – понимать, что идея – это не модная тенденция? – уточнил Энаццо. – Или всё же нужно сознательно прийти к этой идее?

– Не цепляйся к словам, лучше слушай меня, – попросила Лиомелина. – У тебя есть сестра, ты следишь за ней и её путём в светском обществе, а у меня и того нет! Дарианне не особо нравится со мной общаться, мнения моего она слышать не хочет…

– Возможно, дело всё в твоей склонности к… любишь ты людей учить, а Дарианна, когда её учат, не любит, – поморщился Энаццо. – Она считает, что всё на свете знает.

– Если я не буду её учить, что какую часть себя смогу я ей оставить?

– Лима, ну что за несвойственный тебе пафос! Я не понимаю, что ты имеешь в виду!

– Нет, я действительно здесь никому не нужна, – Лиомелина не стала отвечать на его вопрос. Что она могла сказать? Что хочет на Дарианну повлиять? Ну Энаццо бы в ответ повторил, что его сестра не любит чужого влияния.

– Ты мне нужна, Лима, – Энаццо мягко приобнял её со спины.

– Ну, кроме тебя, – прошептала она. – Дарианне я мешаюсь. Даже Алдани я не нужна! Ей было любопытно со мной пару раз поболтать и не более того! Для её подруг я и вовсе пустое место, про книгу мою они все знают, но никто к ней и не прикоснулся!

– Может, ты своей вечно хмурой миной наводишь на них тоску? – предположил Энаццо. – Это ведь очень странно, ты молодая, харизматичная…

– Да какая там, – отмахнулась Лиомелина. – Может, я к Алдани чересчур… Ну, эйфория