Режиссёр из 45г - Сим Симович

Николай вернулся к началу сцены. На этот раз, когда Катя его отшила, он просто стоял, опустив голову, бессильно сжимая фуражку. Не изображал ничего — просто был человеком, который понял, что зашёл в тупик. И это было смешно и трогательно одновременно.

— Отлично! — Володя похлопал его по плечу. — Вот так и будем снимать.

Они репетировали ещё два часа. Володя работал дотошно, оттачивая каждую деталь. Вот здесь Петя должен не просто идти, а бежать — потому что он увидел девушку в синем платке и думает, что это Катя. Вот здесь он должен остановиться и глубоко вздохнуть — потому что осознал, что опять ошибся. Вот в этой сцене с гармонистом он садится не на край лавки, а в самый угол — потому что хочет спрятаться от всего мира.

Володя использовал всё, чему научился в прошлой жизни. Он работал с подтекстом — что герой говорит и что на самом деле думает. Он работал с ритмом — вот эта сцена быстрая, дробная, а вот эта медленная, протяжная. Он работал с композицией кадра — где стоят актёры относительно друг друга, на каком расстоянии, под каким углом.

— Видите, — объяснял он, — кино — это не театр. В театре актёр играет для зала, для зрителей на галёрке. В кино актёр играет для камеры. А камера видит всё — каждый взгляд, каждое движение пальца, каждую мысль, промелькнувшую в глазах. Поэтому в кино нельзя переигрывать. Нужна правда. Маленькая, тихая, но правда.

Катя-монтажница записывала в блокнот всё, что он говорил. Лёха слушал, затаив дыхание. Коля не отрываясь смотрел на работу.

К концу репетиции Володя добрался до финальной сцены — вальса в парке. Он попросил Лёху напеть мелодию, чтобы создать настроение.

— Лёха, ты же знаешь вальсы? Напой что-нибудь.

Лёха смущённо почесал затылок:

— Могу попробовать. «Амурские волны» пойдут?

— Отлично.

Лёха начал напевать — немного фальшиво, но мелодия была узнаваема. Володя повернулся к Зине и Николаю:

— Теперь представьте. Парк Горького. Вечер. Танцплощадка. Вокруг пары кружатся в танце. Играет настоящий оркестр. Петя наконец нашёл Катю. Они стоят напротив друг друга. Молчат. Смотрят в глаза. И между ними столько всего — вся эта неделя поисков, вся эта тоска, вся эта радость встречи. И вот Петя протягивает руку: «Потанцуем?»

Володя сделал паузу, дал им прочувствовать:

— Это не просто приглашение на танец. Это приглашение в новую жизнь. Понимаете? Петя как будто говорит: «Пойдём со мной. Давай начнём всё заново. Вместе.» А Катя, кладя руку на его плечо, отвечает: «Да. Я с тобой. Куда угодно.»

В павильоне стояла тишина. Даже Лёха перестал напевать.

— Вот это, — Володя говорил тихо, — вот это должно читаться в ваших глазах, в ваших движениях. Не нужны слова. Танец скажет всё.

Николай протянул руку Зине:

— Потанцуем?

Зина положила ладонь ему на плечо. Николай обнял её за талию. Лёха снова начал напевать. И они закружились.

Володя смотрел на них и видел не актёров на репетиции. Он видел Петю и Катю — двух людей, которые нашли друг друга в этом огромном мире. Они танцевали неловко, сбиваясь с ритма, но в этой неловкости была такая пронзительная красота, что у Володи защемило в груди.

— Теперь добавим деталь, — сказал он, когда они остановились. — Николай Фёдорович, ты в какой-то момент прижимаешь Катю ближе. Просто чуть сильнее сжимаешь руку на её талии. Почему? Потому что боишься отпустить. Боишься, что она исчезнет, как мираж. Понимаешь?

Николай кивнул:

— Понимаю.

— Зина, ты чувствуешь это. И в ответ кладёшь голову ему