Фантастика 2025-152 - Екатерина Александровна Боброва

— Поверь мне, скоро ты будешь жалеть, что у тебя всего одна стеганка, — улыбнулся Гванук. — Ты когда-нибудь слышал про снег? Или лед?

Тот удивленно помахал головой. Ну да. Судя по крупному носу и кудряхам на голове, Головорез был с Цейлона. Откуда ему? А вот О в детстве снег даже в руках держал. Лёд — тот был только в горах. Но всё равно представление о нем имелось.

— Зимой здесь будет так холодно, что дожди превратятся в твердую белую крупу. Через полгода здесь всё станет белым. Снег засыплет поля, леса, города и не будет таять до весны. Реки станут твердыми, и по ним сможет пройти хоть целое войско. Это лёд.

Солдат слушал бригадира с выпученными глазами. Недоверчиво, словно, бабкины сказки.

— Будет очень холодно, парень. Так что шей, да потолще.

«Ай да, молодец! — иронично похвалил себя Гванук. — Столько пользы принес Армии. Убедил целого солдата делать поддоспешник. Что угодно, лишь бы не идти в Разброд».

Разбродом офицеры Пресвитерианцев называли лагерь Орлеанской Девы. И идти туда, действительно, не хотелось. Французов было втрое меньше, чем Пресвитерианцев, но территорию они занимали чуть ли не большую. Всё больше знатных рыцарей присоединялось к Жанне д’Арк, и у них было очень странное представление о том, как надо жить во время боевого похода. Вернее, каждый понимал это ровно в меру своих возможностей. Некоторые нобили окружали свои шатры целым минилагерем из слуг, придворных, шлюх, мастеров. Всё это варево жило бурно: пьянки, дуэли, охоты и тому подобное. Простолюдины стремились не отставать, разве, что на меньшие деньги.

Французы задирали и Пресвитерианцев. Не по злобе, а из своей странной гордости и лихости. Самое печальное: Пресвитерианцы видели, как живут союзники, и это не могло не вызывать у них зависти. Зависти к нехорошему.

Гванук уже не раз намекал союзникам, что Армия не должна так жить. По крайней мере, на войне. Но толку от намеков не было. Это злило. Как злила вся эта непутевая осада Парижа, которая ни к чему не вела. Огромное войско (около пяти тысяч Пресвитерианцев и более полутора тысяч французов) прожирало ежедневно кучу денег и не приносило никакой пользы.

Сегодня утром Гванук проснулся настолько злым, что решил поговорить с Жанной четко и предметно. На заседании штаба этого делать не хотелось — французы слишком щепетильны и из-за оскорбленной гордости могут отреагировать совершенно неадекватно.

Но не Жанна. Эта женщина на удивление разумна и спокойна. Она могла быть яростной и полной боевого огня (бригадир О уже успел столкнуться с этим), но совершенно спокойной, если кто-то пытался ее уязвить. Он даже как-то спросил у Девы, откуда у нее столько терпения. Та грустно улыбнулась:

«Вам надо просто перенести инквизиторский трибунал, мой друг…».

И Гванук отстал.

Увы, терпение было только у Девы. Окружающие ее дворяне пыжились, как павлины, меряясь размерами своих хвостов. Они кичились чистотой крови, а не совершенными победами. Единственным исключением был Орлеанский Бастард. За плечами Жана побед имелось немало… но почему-то Гванук злился на него больше, чем на остальных.

…Стражники возле командирского шатра (пожалуй, одни из немногих знакомые с понятием дисциплины в его верном значении) прекрасно знали командующего Армии. Один быстро юркнул внутрь — предупредить; а остальные с поклоном пропустили офицера со странным для них званием «бригадир». Гванук шагнул под полог, прикрыв глаза, чтобы те быстрее привыкли к полумраку шатра. Разогнулся. Всмотрелся. Вокруг легкого переносного стола стояли сама Жанна, неизменный Жан-Бастард и еще несколько рыцарей, которых вошедший только в лицо помнил.

«А, нет, — пригляделся он. — Вот этого воина я не знаю».

Незнакомый воин привлекал взгляд сразу. В отличие от прочих дворян — ярких и блестящих — был он вообще без плаща и коттдарма. Доспехи — грязные и мятые, левый наплечник вообще косо висит (явно, ремни порвались или были разрезаны). Непохоже, что воитель только что вышел из боя, но битву он точно прошел. Не так давно. И не одну из тех мелких стычек, что происходят порой под стенами Парижа.

Глаза уже совсем привыкли к сумраку, и Гванук рассмотрел яркие следы тревоги на всех лицах. У Жанны… У Жанны вообще глаза блестели от слез.

— Что-то случилось? — спросил он, позабыв о приветствии.

— У вас, бригадир, прямо чутье, — выдохнул главнокомандующий Девы. Выдохнул с непонятной интонацией: то ли издевается, то ли признает неприятный факт.

— Гванук, — голос явно подводил Жанну д’Арк. — Они захватили Рене…

— Кого? — искренне не понял чосонец, но Дева только махнула рукой и осела на лавку.

— Герцог де Бар, — пришел на выручку своей даме Бастард. — Средний сын Людовика Анжуйского.

Гванук напряг свои знания местной географии. Герцогство Бар — это где-то на востоке Франции. Анжу же, скорее, на западе, возле самой Бретани.

«Хотя… У них тут у всех так странно расположены владения».

— Герцог Рене хотел вступить во владение Лотарингией, но одни изменники спелись с другими изменниками и нанесли ему поражение. И кажется, взяли в плен.

Гванук машинально кивал, усваивая малопонятные слова, но вдруг дернулся:

— Разве Лотарингия — это не земля Империи?

Было в Европе странное государство, именовавшееся Империей, где, по словам генерала, шла вечная внутренняя грызня между князьями (хотя, где она не велась?). И она — Империя — в сваре между Францией и Англией не участвовала. Неужели этот герцог втравит в войну еще одно государство?

— Чего вы испугались, О? — хмыкнул Жан-Бастард. — Рене получил новое герцогство по праву наследования через жену. Он в своем праве. Многие владеют ленами в разных монархиях. У бургундского герцога большая часть владений находится именно в Империи. У старшего брата Рене есть владения Неаполитанского королевства.

— Может, тогда объясните мне сицтуацию с самого начала?

И они объяснили. Жан де Мортен пояснил, что Анжуйский дом — это еще одна ветвь королевской семьи Валуа. Как бургундская, орлеанская или алансонская.

«И все они получили немалые владения от отцов-королей, — вздохнул Гванук. — Если призадуматься, то до войны с англичанами французские короли владели большей частью своей страны. А потом пораздавали — и каждый сынок-внучок начал под себя грести. При прошлом короле эти двоюродные-троюродные братья настоящую бойню между собой устроили. Англичан в страну снова впустили. Нда…».

Выяснилось, что несчастный Рене не только дальний родич короля, но