Альтерверс - Анатолий Мухин

Елистратов бросил окурок под ноги Матвею и ушёл из переулка. Рыжий посмотрел на оперативника и развёл руками.

— По-моему, прошло отлично!

***

Рапорт Матвея порадовал Нестора Павловича на следующий день, как и через неделю, и через три с половиной месяца. Каждый вторник Матвей заворачивал в полиэтилен несколько вырванных из блокнота листов с подробным описанием процесса выполнения поставленной задачи, затем будил Рыжего с утра пораньше и напарники отправлялись к точке перехода, где курьер из родного объекта оперативника забирал свёрток, чтобы передать руководству.

В отчётах Матвей указывал, какой конкретно сценарий используется на момент составления рапорта, анализировал вероятности раскрытия его персоны, которые стремились к нулю, и прогнозировал дальнейшие действия, исходя из сложившейся ситуации. Для стопроцентного выполнения задачи необходимо реализовать ещё ряд действий, раскрыть причастных, оповестить совет директоров корпорации. В то же время сделки между «Мега-Тех» и СКАР возобновились в привычном для организаций темпе.

Не указывал в отчётах оперативник того, что каждого из ближайшего окружения дубликата он узнал лучше. За каждым стояла история — уникальная и непохожая, проникающая в сердце Матвея. Просыпаясь, оперативник напоминал себе, что он — Матвей Фёдоров, на задании, выполняет важную миссию, порученную службой. Работу. Тень лидера повстанцев преследовала оперативника по пятам, вопросы, которыми задавался дубликат, невольно всплывали в голове Фёдорова-младшего. Жители нижнего уровня тянулись к нему — точнее, не к нему, а к тому, кого они считали спасителем. Пожилая женщина с семилетней внучкой не побоялась прийти в бар, попросить лишнюю порцию очищенной воды; хакер подросткового возраста не мог позволить себе отправить весточку отцу в другой город; тучная женщина в выцветшем пластиковом плаще не могла наскрести на легальный вывоз больной матери в Астрахань, к сестре. Им и десяткам других помогли люди Матвея.

Напряжение силовиков росло. Подчинение ненавистной системе открывало в душах смесь ярости и отчаяния, будто перегруженная электрическая линия вот-вот приведёт к короткому замыканию и взрыву. Елистратов редко выходил на связь, но в тот вечер объявился первым. Роберт Божко передал Матвею время и место встречи.

В «Переулке» мигал один-единственный фонарь, подчёркивающий уродливость чёрных от сажи разрушенных стен. Елистратов нервничал, Рыжий на всякий случай встал позади оперативника.

— Сколько можно? — кричал силовик. — Ты понимаешь, что каждый новый день для парней — ад. Для меня — ад!

— Мы всё обсудили, Рома, мне нечего добавить, — спокойно ответил Матвей.

— Ах нечего, блин? Ну хорошо, тогда слушай: моя бригада только что вернулась с зачистки. Знаешь, как это работает? Корпораты обозначают цель. Всё. Ни объяснений, ни инструктажа. Нас отправили в деревеньку возле Туапсе, вроде ничего такого, но корпы решили, что некоторые жители промышляют контрабандой по Чёрному морю. Для них это, видишь ли, опасность! Опасность, сука. Что там отправлять-то? Нефть? Технологии? Хром? Ну, бред же! Вода, вещи тёплые, лекарства — вот и всё. Вокруг Сочи, Краснодара и Ростова-на-Дону поселения, на которые всем насрать. «Мега-Тех» — так точно. Вот люди чем могут, тем и помогают. Угроза, Матвей, понимаешь? Для них это, блин, угроза! Корпорация не приемлет теневого товарооборота. Какого на хер товарооборота? Ладно, пёс с ним. Мы думали, приедем, а там головорезы какие-нибудь или вояки бывшие. Знаешь, кого мы встретили?

Матвей заинтересованно наклонил голову влево.

— Стариков! Я даже не скажу тебе, сколько им лет. Две бабульки, три дедуськи. Замаскировали свой катерок под рыбацкий и возили необходимое туда-сюда. Ну какая, к чёртовой матери, угроза для «Мега-Тех»? Я тебе скажу: возили то, что не производит корпорация. Запрещено же! Скотская монополия, вот и надо урок преподать, чтобы не повадно было. Арестовать. Мне стыдно было им в глаза смотреть. Передо мной деды с бабками, а я им: вы арестованы, оставаться на местах. Позорище какое-то. А они с яйцами оказались — встали напротив нас и молчат. Хер, мол, а не сдадимся. Стреляйте, если надо. И вот что мне делать? Себя компрометировать и тех, кто подо мной, или следовать приказу?

Матвей слушал, не перебивая, скрестил руки на груди. Рыжий позади оперативника зевнул, лязгая титановыми вставками.

— Я их умолял, — продолжил Елистратов. — Просил сдаться спокойно, а там, может, колония-поселение на небольшой срок. Они — ни в какую. Один дедок ко мне подходит и говорит так, по-отечески: ну ты чего, сынок? Мы ж не воруем, не убиваем.

Елистратов сделал несколько шагов туда-обратно, прикрывая кулаком рот.

— Его сразу расстреляли. Один из моих посчитал угрозой — вот и… Двое бежать — женщина и мужичок. В мужичка попали, а дамочка, слава богу, скрылась. Как-то ловко в воду нырнула — и её след простыл. Искали-искали — не нашли. Может, имплант лёгких какой, или ещё что. Осталась пара — дед лет семидесяти и бабка чуть помоложе. Взялись за руки и рухнули на колени. У меня приказ, понимаешь? Старик этот обнимает жену свою, хоть как-то защитить пытается. А я огонь должен открыть. Они сопротивление оказывают — и это все видят. Какое, на хер, сопротивление? — крикнул силовик. — Они? Нам? И вот ситуация: мне либо отдать приказ огонь открыть, либо развернуться и отступить, но тогда меня сдадут те из моей бригады, кто не в теме. Верные людоеды «Мега-Тех». Сдадут — и хана нам всем, понимаешь?

Матвей кивнул.

— Я забрало опустил, чтобы мои слёз не видели, и открыл рот отдать приказ, а тут слышу — Лёшка Иванов: «Стойте!» — кричит. Зелёный ещё, и года у нас не отработал. Классный. На язык острый, красивый, с башкой дружит. Выходит ко мне и говорит: «Не надо стрелять в них. Что они могут сделать? Мы же не убийцы». Кто-то из бригады крикнул, что он придурок и предателей поддерживает. Лёшка — из наших. Я ему: «Отставить!» — а он вопросами закидывает: как же так, Роман Игнатьевич, мы же… Я опять: «Отставить!» — он злится. Не соображает, что приговор себе подписывает. Старики, обнявшись, слушают — статья семьдесят два, редакция четыре: контрабанда. Статья восемь, редакция шестнадцать: оказание сопротивления при аресте и нападение на представителя силовой структуры.

Елистратов достал сигарету, закурил.

— Лёшка кричит: «Не позволю!» — и становится между автоматами и стариками. Его один урод крысой назвал, целится. Я прошу: отойди ты, мол, не надо сейчас. Сука, — силовик сделал