Ведьмы.Ру 3 - Екатерина Насута

— А Кощей? Он… он тоже? Извините, вы просто рассказываете так, будто видели… и это, несомненно, представляет научный интерес, — сказала Нина, точно оправдываясь.

— Я — не видела. Не было тогда ещё на земле нашего рода. Но знаю, что знаю. От матери, а та — от своей. И так до начала. У нас одна память. Передаётся от матери к дочери. И когда придёт мой срок уходить из мира живых, я своей дочери отдам. Кощей же… сперва он помогал. Демоны-то покинули мир, да не все. Кто-то от войска отстал, кто-то сбежал и спрятался. Порой это были разумные твари, порой — просто чудовища, которые людям много бед чинили. Сильны были они. Свирепы. И часто неуязвимы для простого железа. Маги же, коих осталось мало, уже не желали сражаться, впрочем, не только они.

— А Кощей, стало быть, пожелал, — что-то подсказывало, что вылезла боком эта инициатива.

— Молод бы, — ответила Калина Врановна. — И огонь в его сердце горел ярко. Тогда горел… да и силу свою Кощей чуял. Неуязвимость. Вот и пошёл по миру с дружиной из мертвецов. Многих тварей убил. Многих людей спас. И время шло, а слава Кощеева лишь крепла. Заговорили люди, что вот он, правитель, который нужен. Что устали они от новых распрей на старые раны. И надобен тот, кто усмирит князей да магов с их жадностью. Кто защитит, что от соседей, что от врагов иного мира. Кто будет править законом и совестью…

Ничего не меняется.

Совершенно.

— И собрались они тайно со многих городов. И отправили к Кощею гонцов, пали те в ноги и слёзно просили принять венец. И власть с ним. Сесть в граде-Китеже, который тогда стоял на берегу великого озера. Кощей тоже притомился, ибо, пусть и не старел он телом, а душа — дело иное. Она тоже устаёт от невзгод и сражений. И потому согласием ответил. Принял и венец, и власть.

Вот тут-то всё и началось.

Оно всегда начинается, когда спокойствие и власть.

— Порядок он навёл быстро. Мёртвую стражу ни подкупить, ни запугать. С мертвецами в целом проще, чем с живыми. Они не сплетут заговор. И не ударят в спину, поддавшись старым ли обидам, новым ли обещаниям. Они равнодушны к славе, чести и золоту, их не трогают ни любовь, ни ненависть. Они не знают усталости и верны лишь тому, кто призвал их к жизни.

— И он начал окружать себя мертвецами? — догадался Наум Егорович.

— Не сразу. Сперва он старался служить живым, но раз за разом находились недовольные и несогласные. Но да… чем дальше, тем больше их становилось. Стража. И слуги. Живой постельничий, подкупленный недовольными, попытался зарезать спящего князя. А следом и повар отравить. Тогда и решил Кощей, что мёртвые готовят не хуже живых, а отравить не способны. Мёртвые конюхи следили за мёртвыми лошадьми. Мёртвые сокольничьи чистили перья мёртвым птицам. Мёртвые псари выводили на сворках мёртвых псов, чья шерсть была черна, а очи горели ярким пламенем…

Жутковато, если так.

— Да и сам город менялся, — сказала Калина Врановна. — И князь с ним. Чем больше смерти становилось вокруг, тем меньше жизни в нём. Огонь в сердце его ещё горел, но уже не так, чтобы способен он стал защитить от холода той стороны. И тогда Кощей, чувствуя, что того и гляди замёрзнет, решил жениться. Разослал он гонцов по землям своим, объявил великий смотр, повелев, чтобы привезли в Китеж-град девиц молодых да красивых. Плач женский понёсся по-над землёй… было время, когда любая с радостью назвала бы Кащея мужем, да только прошло. Ныне же имя его внушало лишь ужас. Слезами да причитаниями провожали в путь дочерей своих жены. Хмуры были мужья. И многие говорили, что не такого правителя желали они. И что пришёл час освободить живых от гнёта мертвеца.

Она замолчала, пусть и ненадолго.

— Но не нашлось того, кто посмел бы бросить Кащею вызов. Да и как убить того, кто давно уж смерть принял, но не ушёл? Ведь и сила его такова, что любое войско одолеет, когда поднимет павших, и твои же воины под его руку встанут.

Жутковато.

Наум Егорович попытался представить. Да… такие вещи лучше сказкою смотрятся.

— Съехались тогда ко двору Кащееву девы со всех концов земли. И каждая была хороша собой. Но одна отличалась от прочих. Глядела она на него по-особому, без страха, без упрёка. И улыбнулась. И первой протянула руку. И заговорить осмелилась легко, как с живым. Вспыхнула в сердце его любовь пламенем горячим, согрела заиндевевшую душу. И вновь всё переменилось. Огляделся Кащей. И сам удивился тому, что сотворил. Даровал он тогда мертвецам покой заслуженный, а живых в город вернул. Вновь зазвенели голоса людские над площадью, вновь закачались корабли на волнах озёрных, загремели кузницы, засияли свежим товаром стекольные мастерские, поднялись башни магов… жизнь пошла. И в тереме княжеском стало людно да весело. Спешил радовать Кащей молодую жену. А она радовалась и светом на свет отвечала, множила жар…

— Но не всем это понравилось, — проворчал Наум Егорович.

— Верно. Люди… порой странны весьма, — Калина Врановна коснулась стены. — То одно им не по душе, то другое. Нашлись такие, кто сказал, что утратил Кащей свою силу. А значит, не след его более бояться. И такие, кто увидел на месте его жены любимой свою дочь или вот ещё иную родственницу, через которую многое получить можно было бы. Жена же Кащеева понесла. Сына ждали, наследника. Или дочь, которую он любил бы не меньше жены. Ибо понимал Кащей, что чудо это великое, милость богов дарованная, ибо тому, кто есть сама смерть, тяжко жизнь подарить. Что, может, и не будет у него другого дитяти.

Она снова замолчала, глядя, как расползается по стене позёмка ледяная. А люди, живые, на той стороне, ёжились. И кто-то истошно завопил, требуя выключить кондиционер.

— Ей немного уже доходить оставалось, когда случилась беда. Я не знаю, как не знала и матушка, и бабушка моя… то ли чашу с ядом поднесли молодой княгине, то ли платок отравленный, а может, бусы проклятые. Но одним утром очнулась она и закричала она страшно, как птица раненая. И на крик тот криком Кощей откликнулся. Бросился он к любой своей, да понял, что отходит она, а с нею — и дитя нерождённое. Боль его была