Куда приводят коты - Олег Фомин

– В такие моменты тоже хочется быть невидимкой, – признался я.

«Да уж, сама себе завидую, – мысленно посмеялась Хелена. Затем напомнила: – Так что чем называется? Ты не закончил…»

– Переходный возраст, – довел я начатую мысль. Добавил с крупинкой озорства: – Погоди, скоро тебе начнут нравиться мальчики.

«Ой, ну вот еще!..» – возмутилась Хелена.

Впрочем, подлинность ее возмущения примерно на том же уровне, что и у французского парфюма из местного привокзального ларька.

Меня, кстати, уже не первый раз заносит именно на этот вокзал. Где мы с Хеленой только не побывали: и в Нью-Йоркском метро, и в музее железной дороги в Питере, и на Токийском скоростном поезде… Только что были у ДК «Железнодорожник» в Тюмени, там стоит локомотив времен Второй Мировой.

А теперь снова этот перрон, уже раз, наверное, десятый. Узнаю брусчатку, фонари, скамейки… Меня сюда тянет, как магнитом, даже не знаю, что за город.

– Не меня ли ищите, молодой человек? – услышал я бойкий женский голос. – Вернее сказать, молодой котик!

Глава 33. Из будущего

Сначала я не узнал Черри. В моей памяти горел гламурный розовый образ в джинсовой курточке и стильных аксессуарах, как из салона красоты. А теперь передо мной обычная кошка. Хотя не сказал бы, что уличная. Узнаю глаза, чуть приплюснутую мордочку, длинную шерсть, она сейчас совсем даже не розовая – я бы назвал этот оттенок земляным.

– Черри? – произнес я не очень уверенно.

– Ты, поди-ка, искал ту, которую видел в Бальзамире, – сказала приветливо. – На людях я выгляжу скромнее.

Да, определенно голос ее. Звонкий, с едва заметной хрипотцой.

– Не думал, что сумею тебя найти.

– А ты и не нашел бы, – говорит Черри, – если бы я не захотела. Просто даймены шептали, что кто-то ищет со мной встречи. Вот мне и стало любопытно… Эй, малой, а ну кыш к маме! Не подслушивай!

Последние фразы Черри адресовала не мне, а мальчугану, который торчит рядом и таращится на нас. Его рот стал похож на дупло, после чего малец развернулся и дал деру.

– Мама, там кофка лафгаваливает!

– Живо ко мне, на поезд опаздываем! – кричит его, судя по всему, мамаша.

– Ма, но там кофка…

– Я тебе щ-щас дам кофку! Держи сумку и не отставай!

Мы проводили их взглядами, а затем я обратился к Черри:

– Как ты смогла говорить при человеке?! Он же все слышал!

– Я много чего могу, в даймене-то. Это ты в перемире новичок, а поживи с мое – и не такому научишься… Айда, побеседуем, где потише. Раз уж пожаловал по мою душеньку, приглашаю в гости!

Я последовал за Черри в толпу, мы затерялись в ногах провожающих с флажками и воздушными шариками. Люди кричат, машут руками, подпрыгивают, все их внимание летит к улыбчивым лицам и качающимся ладоням в окнах вагона. Состав, прошипев, тронулся с места. Радостные напутствия, слезы расставания… До нас никому дела нет.

Черри легонько тюкнула меня лапой по макушке, и шум стих, его сменил глухой, но бодрый перестук колес.

Мы оказались в купе.

Этот поезд не из тех, что на вокзале. Мчится с приличной скоростью, за стеклом мелькают сосны, холмы, столбы ЛЭП, мы где-то явно далеко от населенных пунктов.

Я растерянно оглядел детали вокруг.

Книги, журналы, много канцелярских принадлежностей, в основном, для рисования: баночки с краской, бумажные рулоны, мольберт, кисти… А еще стопки одежды, сувениры, косметика, посуда, электрический чайник, стилизованный под самовар…

– Это ж как долго надо ехать, – говорю, – чтобы так обжить помещение!

– А что тебя смущает? – спросила Черри с интересом.

– Здесь будто кто-то живет на постоянной основе. Уж больно много всякой всячины.

– Надо же, какой смышленый… – покачала головой Черри. А потом рассмеялась: – Ну, коли я позвала в гости, догадайся, кто тут живет!

Я только сейчас обратил внимание, что Черри снова выглядит, как раньше. Розовая шерсть, хохолок с челкой, джинсовая курточка, часики, брошь в виде пары вишенок…

Вне помещения живут своей жизнью глухие голоса и шаги.

– Проводницы с пассажирами не заглядывают? – спросил я, мотнув головой в сторону двери.

Пушистый розовый хвост указал туда же.

– А ты глянь.

Я посмотрел в ту сторону и увидел, что там нет никакой двери. Вместо нее висит зеркало в красивой раме.

– Дверь за зеркалом, – поясняет Черри, – и она запаяна. Войти нельзя, только через окно… А купе арендовано на много-много лет вперед. Билеты в него не продают.

– Ух, как все серьезно! – восхитился я.

– А то! Чай будешь?

– Не откажусь.

Спустя некоторое время мы расселись у окна на нижних полках друг напротив друга, приняв человеческие формы. Стол между нами занят корзиночками, в одной горка печенья и пряников, друга блестит конфетными обертками и сахаром мармелада. Рядом блюдце с бутербродами: сыр, копченая колбаска, свежий огурец и лист салата.

Пока я жевал и прихлебывал ароматный чай с травами и ягодами, Черри развлекала меня рассказами о забавных случаях, которые наблюдала на вокзалах и поездах.

В людском обличии она оказалась солидного возраста женщиной невысокого роста и плотного телосложения, во многом похожей на свою кошачью версию. Розовые волосы, притупленные черты лица, стильная джинсовая курточка…

Я, наконец, отставил в сторонку серебряный подстаканник в виде белки, по пальцам и губам шуршит салфетка.

– Подкрепился? – говорит Черри. – Вот и славно! А теперь рассказывай, зачем пожаловал. Но…

Протянула мне небольшой белый прямоугольник.

– …я хочу, чтобы ты, пока будешь говорить, рисовал, – закончила она.

Прямоугольник оказался холстом, натянутым на раму. Черри быстро повозилась на столе, передо мной оказались акварельные краски, чаша с водой и кисточка.

Я растерялся.

– Э-э… что рисовал?

– Да что угодно! – говорит Черри добродушно. – Первое, что придет на ум!

– Но я не умею…

Черри махнула рукой.

– Да это и не нужно! Рисуй, как получается, любые каракули, и не переживай о качестве. Представь, что ты пятилетний ребенок. Детей ведь не заботит художественная ценность, они играются. Просто рассказывай и рисуй. Отпусти себя. Пусть рисует подсознание.

Я взял кисточку.

– Эм… Ну ладно.

Первую минуту было непривычно действовать на два фронта – пытаться что-то изобразить и в