Куда приводят коты - Олег Фомин

но у вас обоих такая жизнь интересная, хочется посмотреть! Я ведь давно нигде не была, с тех пор как стала духом… И потом, за тобой ведь тоже надо присматривать, вдруг что случится, а я позову на помощь!»

Я усмехнулся.

Ну да, Хелена же, в сущности, еще мелкая девчонка.

– А что ты там сказала? Кто-то хочет пойти со мной…

«Да! – тут же отозвалась дочка Леона. – Один из стражей, это его мысль!»

– Кто именно?

«Тот, что в маске!»

Я оглянулся назад.

Цепочка моих следов почти исчезла. Кошачьи силуэты за песчаными занавесками теперь зыбкие, как тени. Кажется, стражи что-то обсуждают. И лишь один – тот, что ближе ко мне – лежит отдельно от всех на высокой плите, похожей на надгробие. Смотрит мне вслед. Могу даже видеть тусклые ответы железных шипов и кожаного намордника. А еще – блеск в глазницах, красноватый, как остывающие угли…

«Он хочет сразиться с Бликой, – сообщает Хелена, – отомстить ей за то, что она с ним сделала. Он пошел бы с тобой, но не может. Потому что исчезнет, как только покинет Бальзамиру».

Я вздохнул.

Мы с Вуркисом еще какое-то время смотрели друг на друга сквозь летящий песок…

А затем я ушел в перемир.

Есть еще кое-кто, способный помочь в предстоящем столкновении с Бликой. Не знаю, правда, зачем ей это. Стражей еще как-то можно было мотивировать угрозой для Бальзамиры. А что нужно этой загадочной даме?

Понятия не имею.

Но то, что она может потягаться с Бликой, это факт. Не даром Альхор предлагал ей стать стражницей, чему я был свидетелем. По крайней мере, ей удалось серьезно ранить ящера. У меня до сих пор перед глазами картина, где грудь гигантского человека-динозавра таранит поезд… Такое не забудешь! И, что важнее, такое не должна забыть Блика. Я помню, как посягательство на жизнь рептилии привело черную демоницу в бешенство. А значит, она вполне может сама найти Черри, чтобы отомстить. Это и будет моим аргументом в переговорах.

Но прежде мне, кстати, тоже необходимо каким-то образом найти Черри.

Я начал вереницу прыжков сквозь перемир: купе, плацкарты, вагоны-рестораны, перроны, залы ожиданий, бесконечные ленты рельсов… Меня забрасывало в места, хоть как-то связанные с поездами. Черри любит поезда, это ее даймены. Собственно, больше о ней не знаю ничего. Разумнее было бы сперва расспросить о розовой кошке кого-нибудь из завсегдатаев Бальзамиры. Тех же стражей, например. Скорее всего, так и сделаю, если ничего не получится.

Пока что попытки тщетны, зато Хелена радуется любому новому месту. Она следует за мной в каждую локацию, для нее эти прыжки – веселый аттракцион. Иногда голос невидимой кошки в голове замолкает – это значит, Хелена отправилась проверить, как там Карри. Но вскоре мозг опять наполняется ее болтовней.

Честно говоря, это здорово помогает отвлечься от ощущения, что Карри нет рядом. Так непривычно без нее… Потому с упоением ныряю в поток мыслей Хелены, как в озеро с анестезией.

Оказалось, что Леон ей не родной отец.

«Папа нашел меня, когда мне было семь, – рассказывает Хелена. – Я тогда лежала в больнице после аварии, вся в бинтах, как мумия. Мама разбилась, а, кроме нее, у меня никого не было. После больницы меня должны были сдать в детский дом. Мне тогда жить не хотелось… А папа навещал каждый вечер. Появлялся из ниоткуда на подоконнике, спрыгивал на кровать, и мы разговаривали. Он утешал, подбадривал, рассказывал о своей кошачьей жизни, о чудесах перемира… Я думала, он – просто галлюцинация от обезболивающих, которые в меня кололи лошадиными дозами. Но я ждала этих вечеров, считала часы в нетерпении… Потом начала идти на поправку, и папа исчез. Его не было почти неделю. Никогда в жизни не плакала так горько, как в те дни. Подушка от слез не просыхала. А когда меня уже должны были выписать и забрать в детдом, папа вдруг появился и предложил пойти с ним. Обещал, что больше никогда не бросит».

Я покачал головой.

Да уж, Леон в своем стиле. Появиться в жизни человека, когда тот на краю пропасти, и привести его в райские сады. Думаю, так он заполучил и остальных сфинксов. Железобетонный рецепт преданности. Тому живое доказательство – я, который без ума от девушки, открывшей мне перемир в самый беспросветный момент моей биографии.

Как выяснилось позже, детство Хелены до встречи с Леоном было далеко не радужным. Мать ругала и била, а в школе девочка подвергалась жесткой травле. В обоих случаях ей частенько приходилось прятаться. Это зародило в юном подсознании два желания – стать незаметной и обрести убежище, которое можно никогда не покидать. И, когда Хелена обрела новый дом в катакомбах Леона, первое желание открыло в ней талант к невидимости. Второе – превратило в дух, сделав бессмертной и навеки связав с дайменом приемного отца. Стремление быть в тени было столь сильным, что Хелена почти не контактировала даже с другими сфинксами внутри даймена.

Только с Леоном.

Он проводил с девочкой время, добывал ей деликатесы, игрушки, книги, словом – окружил заботой. По правде говоря, это удивило меня куда сильнее, чем вся остальная история.

Наверное, даже черствому сердцу нужно кого-то любить.

А позже, когда Хелена растворилась в ощущении безопасности, дало о себе знать то, что свойственно любому ребенку, – любопытство. Дочь Леона опасалась общаться с кем-то еще, кроме отца, ей было по душе и дальше оставаться незаметной, но в то же время хотелось узнавать что-то новое об окружающем мире и тех, кто его населяет.

Так проснулась способность к телепатии.

– Похоже, Леон с тебя пылинки сдувает. Как же он не побоялся выпустить тебя из убежища, да еще на опасное задание, при такой-то опеке?

«Да не такое уж опасное. Все равно меня никто не заметит, а мое дело маленькое – не вмешиваться и шепнуть, когда начнется заварушка».

– И тебе не страшно?

«Поначалу было, даже очень. Но я сама говорила отцу, что хотела бы путешествовать. А еще, что хочу быть полезной. Ведь мне уже четырнадцать! Нельзя же всю жизнь взаперти…»

– Это называется пере… мяу… Мя-я-яу!..

Моя речь на полуслове скатилась в мяуканье: ко мне в очередной раз нагнулись, чтобы погладить, на сей раз молодая парочка с рюкзаками. Я уже привык к такому в людных местах, не шарахаюсь, иду на контакт – быстрее отстанут. Вскоре парочка убежала на посадку к своему вагону, а я