Великая река - Токацин

на зелёные плоские листья, вопреки всему прорастающие сквозь лёд, на толстых мохнатых зверей, сосредоточенно жующих ледовую траву, на груду черепов с обломанными рогами, слегка присыпанную снегом на краю пастбища, и на солмика-наездника с длинной верёвкой на руке, выезжающего навстречу.

— Камайя! — усмехнулся Кытугьин, слезая с повозки. Всадник спешился и обнял его, прижимаясь щекой к щеке, потом отстранился, удивлённо глядя на чужаков.

— Я привёз в Ильнайтот новых гостей, — сказал Кытугьин, оглядываясь на Яцека. — Самых странных гостей, какие сюда заглядывали. Открывайте дом собраний, зовите всех, у кого есть уши. Приходит время странных разговоров и странных дел…

…Мрак никак не смыкался над Ильнайтотом. Кессе казалось, что ночь давно уже пришла, но в узкое окно под самым сводом, затянутое толстой прозрачной пластиной не то стекла, не то льда, сочился тусклый белесый свет. Может, сам снег так светился — или свет лун отражался во льдах?

Тяжёлые меховые накидки висели рядком на ветвистых рогах, вмурованных в стену. Кесса осталась в рубахе и штанах, сняла даже сапоги и сидела босиком, поджав ноги, на пружинящем настиле, обтянутом шкурами. В округлом доме с единственным окном и дверными завесами из многослойных шкур было тепло, даже жарко, но очага Речница не видела — тепло шло от обитых кожами стен. Приподняв край одной из кож, Кесса тронула пальцем стену — она и впрямь была тёплой. Гладкая белая поверхность на свету блеснула непрозрачным стеклом. Речница отдёрнула руку, изумлённо глядя на стену.

— Рилкар?! Вы строите из рилкара?!

Мерное сопение было ей ответом. Аса и её племянник — помощник Кытугьина — крепко спали, укутавшись в шкуры, на лежанках вдоль стены. Только Хагван бродил туда-сюда по комнате, измеряя её шагами и поглядывая на дверную завесу. На возглас Кессы он хмуро покосился на стену и пожал плечами.

— Вот опять ушёл Речник Яцек, и опять мы ждём его и ждём, — пробормотал он. — А вокруг всякие странные вещи. Эта стена сверху — как лёд, а внутри она горячая. И та трава, что растёт во льду, горячая, как звериная кровь.

Он плюхнулся на лежанку и потянулся к жёлтой кошке, с обречённым видом вылизывающей бока. Она мылась непрерывно с тех пор, как Кесса принесла её из купальни, и шипела на всех, кто пытался к ней подойти. Речница виновато вздохнула — нелегко объяснить солмикам, что не всех зверей нужно мыть с мылом…

Койя громко чихнула и спрыгнула с лежанки, подальше от Хагвана. Он нахмурился.

— Чего это с ней?

— Солмикское мыло, — вздохнула Кесса.

— Так уже не пахнет, — олданец понюхал свою руку.

— Если бы, — Речница поднесла к носу Зеркало Призраков — только оно ещё не успело пропахнуть костяным мылом. От него тянуло плавленым фрилом, окалиной и горелой плотью — запахом древней Тлаканты и давней войны.

— Ночь сейчас или день? — Хагван покосился на окно. — Ничего не поймёшь в этой стране. Поспать, что ли…

— Не помешает, — Кесса поискала взглядом колпак, подходящий для крупного церита. Белый кристалл светился на роговой подставке под окном, между лежанками, и был таким же ярким и чистым, как дорогие камни, привезённые когда-то отцом Речника Фрисса в пещеру на истоках Канумяэ. Не найдя колпака, Речница прикрыла церит своей накидкой.

Из щели у лежанки тянуло прохладой и запахом мяса. Кесса завернулась в огромную белую шкуру с головой, но запах достал её и там. Речница со вздохом просунула руку в дыру и вытянула обёрнутый кожей свёрток. Еда, лежащая внутри, удивила Кессу ещё за ужином — гладкая шкура, покрытая с одной стороны слоями жира и мяса и свёрнутая, как свиток. Она слегка подмёрзла, отрезать кусок было непросто. Затолкав остатки еды обратно в холодную нишу, Речница слегка развернула шкуру и укусила затвердевшее мясо. «Цакунвы бы сюда… а впрочем, так сойдёт,» — подумала она, прикрывая глаза. В этом вкусе были прохлада, соль и сладость — чего ещё желать…

— Кесса, ты в себе? — осторожно спросил с соседней лежанки Хагван. — Это же мороженый прошлогодний жир. А протух он ещё в том году, или у меня нет нюха. Убери его от меня, ради всех богов!

— Хагван, отвернись, — прочавкала Речница, забираясь под шкуры с недогрызенной едой. Койя залезла в изголовье, вылизывая пальцы Кессы и обрывок мороженой кожи. Холодный белый свет так и струился из окна под округлым сводом — то ли вечер, то ли утро…

Все были в сборе, когда Кесса вновь открыла глаза, и свет, струящийся сквозь толстое стекло, как будто стал поярче. Сидя на лежанках, северяне черпали красноватый жир из круглого чёрного горшка и втирали себе в кожу. Увидев, что Кесса проснулась, горшок подвинули к ней. Аса жестами показала, как нужно натираться — лицо и шею, ноги по колено, руки по локоть. Речник Яцек уже намазался и расчёсывал сейчас натёртые жиром волосы, потемневшие и заблестевшие. Койя сидела на лежанке, навострив уши.

— У живых людей кожа не должна быть белой, — вполголоса пояснил племянник Асы, кивнув на горшок с мазью. — Вот этот цвет — правильный.

Чёрные и красные линии переплетались на его лице и руках под слоем рыжеватого жира.

— Речник Яцек, — Кесса с любопытством посмотрела на Старшего Речника, — о чём вы вчера говорили весь вечер?

— О южных долинах, — краем губ усмехнулся Яцек. — Люди Ильнайтота считают, что мы совсем не в себе, если идём к ледяным демонам. Полвечера меня отговаривали от этой затеи. Долго ещё на севере будут говорить о Короле Астанене, как об опасном безумце.

— У-ух, — Кытугьин неодобрительно покачал головой. — Яцек, не надо так. Аскаган вовсе не это говорил. Он не говорил дурного о вашем вожде.

Солмики опасливо переглянулись. Речник был хмур, Кытугьин задумчиво смотрел в стену, и какая-то мысль терзала его.

— Солнце… — он сердито сжал губы. — Если солнце стало врагом, то кто остался у нас в друзьях?! Какой дурной год, не в обиду Праматерям…

— Теперь вы ничему не удивитесь, — кивнул ему Яцек.

Тяжёлая дверная завеса качнулась, все зашевелились, расправляя закатанные рукава и торопливо влезая в меховые накидки. На пороге стоял незнакомый солмик. Его накидка перехвачена была широким красно-чёрным поясом с пышными кистями.

— Воин Яцек, — пришелец на миг склонил голову, — вождь Аскаган просит тебя прийти сегодня в дом собраний, но не одного. Он хотел бы видеть там других воинов Великой Реки — Кессу и Хагвана, и вашего маленького хийкиммига.

«Ох ты…» — Кесса от неожиданности часто замигала и покосилась на Хагвана. Отчего-то всякий раз, когда его называли воином Великой Реки, его разбирал хохот