Обратный отсчет: Равнина - Токацин

Гедимин мигнул.

— Кут’тайри? Ещё и он тут… И долго ты будешь это откармливать?

Вепуат пожал плечами.

— Любопытно, во что оно в конце концов вырастет. Ты… не говори пока Айзеку, хорошо? И Гварзе не надо. Оно безвредное. Я даже нарочно палец в хоботок пихал…

Гедимин беззвучно помянул спаривание «макак».

— Вепуат, ты в себе?

Сармат встретил его взгляд, не мигнув.

— Живой реактор — можно, а живой скафандр — нельзя?

Гедимин выругался вслух.

— Думаешь, я рад… — он оглянулся через плечо на реакторный купол, исчезающий за холмом, и тяжело качнул головой. — На ночь свою тварь привязывай. Чтобы по лагерю не шарахалась. Увижу — переплавлю.

…«Живой реактор, мать его колба! Будто я их специально развожу…» — Гедимин болезненно поморщился. На Вепуата он старался не смотреть. Тот шёл впереди, оживлённо что-то рассказывая — то ли Гедимину, то ли скафандру. «Интересно, у этой твари есть уши? Хотя — нет, неинтересно.»

— Надо бы разжечь костёр, — Вепуат на ходу подобрал задвинутый в угол поддон и полез в нишу за горючей смесью. — Куттушцы не придут, так с другими городами поздороваюсь. Только спросим Кут’тайри…

Он остановился на пороге, загородив проём растопыренными перьями. Гедимин сердито фыркнул. Сквозь чёрное оперение он уже видел силуэты в длинных накидках, жёлтый мех и ярко-рыжие гривы.

— Куттуш почитает могущественное Пламя, — Сэта, шагнув вперёд, сложил руки в почтительном жесте. Другой, сдёрнув с выступа печи длинную миску с загнутыми кверху краями, протянул Вепуату. На его руках блестели браслеты из сложно переплетённых серебристых шнуров.

— Пришли? — Вепуат с радостной ухмылкой оглянулся на печь. Заслонка была чуть сдвинута, жар шёл наружу, но огненных существ он не беспокоил. Гедимин машинально заглянул в плавильный конус — вязкая масса светилась оранжевым, постепенно желтея.

— Прошу прощения за хранителя жара, — Сэта в серебристых шнурах склонил голову. — Тахишшу очень осторожен, иной раз — даже излишне. Ученики пришли бы ещё и вчера… Что ж, я, рука Куттуша, прослежу за ними.

Гедимин, выбравшись из-за вороха чёрных перьев, посмотрел на «учеников». «Шестеро. Похоже, все — ремесленники… а нет, вон тот — жрец, но из младших. Значит, в Куттуше стекло с богами не связано? Ну, хоть где-то…»

— Мы пришли с благословения Тахишшу, — быстро добавил «рука Куттуша», покосившись на восьмого Сэта — Кут’тайри. Беглый жрец стоял у печи, сложив руки на груди; в его ладони была зажата стеклодувная трубка. Его голова была опущена, но Гедимин видел двойную линию вдоль шеи — она светилась красным.

— Вот и хорошо, — деловито сказал Вепуат, складывая крылья и заглядывая в печь. — Расплав дозревает. Гедимин, закинь им чуток ульсены, как раз успеет дойти. Кут’тайри, что вы тут разобрали? Общие правила? Или уже дальше ушли?

Кут’тайри недобро ощерился.

— Мы пришли учиться у мастера, а не у подмастерья, — ровным голосом ответил вместо него «рука Куттуша». — Снисхождение к беглому преступнику — воля Пламени и его жрецов. Но Куттуш смотрит на это иначе.

Вепуат шумно вздохнул.

— Значит, начнём с начала. Гедимин, расскажи им про инструменты и технику безопасности. А я позову Джагулов.

— Джагулы? — Сэта, столпившиеся у печи, вздыбили гривы. Гедимин оглянулся на Вепуата — за ним уже закрывался второй «шлюз».

— Тоже… ученики, — буркнул сармат, отбирая у Кут’тайри стеклодувную трубку. — Займут вон ту печь. Уживётесь?

— Джагулы… — протянул «рука Куттуша», оглядываясь на соплеменников. — Торговать с ними полезно. А вот пускать в город — это уже лишнее. Впрочем, Аса’ан принимает у себя и Джагулов, и Кьюссов…

— За Джагулами надо следить, — пробормотал один из «учеников». — Вечно путают своё и чужое.

— Воля Пламени и его жрецов, кого принимать в своём городе, — предводитель сложил руки у груди. — Мы обещаем держаться достойно.

— Угу, — буркнул Гедимин, ставя плавильный конус, наполненный шихтой, в печь. «Всё-таки стену придётся строить. Может, даже непрозрачную.»

…Когда Вепуат привёл Джагулов, ульсена в маленьком конусе уже расплавилась, а Гедимин успел показать Сэта, как проводится дегазация, и как расплав наматывается на штырь. Кут’тайри забрался в угол у «Джагульской» печи и молча наблюдал за соплеменниками. Когда «шлюзы» открылись, он нехотя отделился от стены и выбрался в коридор.

— Сэта! — глухо рявкнул вошедший Джагул и пригнул голову, поднимая гриву дыбом. Беглый жрец громко зашипел, покрываясь мелкими языками пламени.

— Тихо! — Вепуат грохнул кулаком о кулак и сердито посмотрел на Кут’тайри. — Как тут, Гедимин?

— Осваивают бусы, — доложил сармат и кивнул на «Джагульскую» печь. — Расплав дозревает.

— Ага! — Вепуат ухмыльнулся и развернулся к Сэта. — Бусинам можно придать разную форму. Если успеем, покажу, как смешивать расплавы и делать стекло с искрой. Такие утеплительные браслеты из бусин — как раз для холодных дней. Гедимин, эти четверо — к тебе. Джаарган сказал — будет только смотреть.

Гедимин взглянул на кочевников, жмущихся к стене, и сдержанно хмыкнул.

— Конечно, смотреть. Куда бы я его пустил во всех этих висюльках⁈

Кто-то — скорее всего, Вепуат — успел втолковать Джагулам технику безопасности: четверо пришли в подпоясанных рубахах без лишней бахромы и перевесили цацки с шеи и рук на пояс. Ремешки, намотанные поперёк ладоней, видимо, заменяли рукавицы. Гедимин скользнул взглядом по крупным значкам, намалёванным на светлой коже рубах. Их нанесли только что — пигмент ещё не успел впитаться. «Символы вдоль ворота. Где-то я похожие видел…» — задумался было сармат, но, стряхнув оцепенение, жестом позвал «учеников» к себе. Те, переглянувшись, двинулись навстречу, прижимая уши и нервно скалясь. Джаарган, весь в бусах, шнурках и подвесках, остался у стены — смотреть сквозь растопыренные кривые пальцы то ли на печь и Гедимина рядом с ней, то ли на четвёрку «стеклодувов».

— Печь, — рыкнул один из Джагулов, пристально глядя на отодвинутую заслонку. — Сильный жар.

—