Фантастика 2025-166 - Августин Ангелов

того, что находиться рядом с руководителем государства во время мятежа — это прям смерти подобно, так ещё и у этого руководителя наверняка возникнет уйма вопросов по поводу лечения. В том, что там сейчас идёт рубка за власть с неясными перспективами, сомневаться не приходится, и одного этого достаточно, чтобы переживать за родного человека. Но главное — как Сталин отнесётся к засвеченным способностям жены. Не приведи господь, решит выбить все её секреты или вообще сжечь на костре как колдунью какую, вернусь и порву как тузик грелку.

На самом деле я явно себя накручивал, не такой уж Сталин и зверь в человеческом обличии, как о нем писали в моем мире. По крайней мере, мне он показался вполне вменяемым разумным человеком, но, даже понимая это, всё равно я продолжал себя терзать, представляя самые ужасные ужасы. Не могу даже предположить, чем закончились бы эти мои размышления, но их перебила внезапная резкая боль, терпеть которую не было никаких сил. Началось освоение чужой памяти, и я, как это ни странно прозвучит, сознание потерял даже с некоторым облегчением. Вернее, боль встретил с облегчением, а сознание потерял уже, наверное, даже с радостью.

Позже я очнулся и, пережидая остатки боли, просто не знал, плакать мне или смеяться.

Нет, положительный момент в принятии чужой памяти есть, и он неоспоримый. Боль из-за расставания с любимой слегка притихла, да и в целом эмоции притухли, но вот осознание, в какого мудака я попал, не радовало.

Сергеев оказался тем ещё кадром, напрочь зомбированным пропагандой и упрямым как стадо баранов.

Оказывается, жену тогда в Москве лейтенант поймал на горячем, и Сергеев, сука, об этом прекрасно знал. В общем, то, что он тогда, чувствуя поддержку товарищей — а они тогда возвращались из музыкальной школы толпой, — полез защищать профурсетку, объяснялось исключительно желанием выделиться из толпы и рисануться перед девчонками из детдома.

Ему тогда и в голову не могло прийти, что его друзья побоятся связываться с взбешенным военным, поэтому он и выхватил по лицу со всей пролетарской ненавистью от разъяренного мужика…

В общем, было и ладно, можно сказать, быльем поросло. Фишка в том, что этот скунс смог благодаря своей комсомольской активности попасть в пограничники, была такая возможность. Нет, в целом этом нормально, и был немалый шанс, что там из него воспитают нормального мужика, только вот не повезло. Спорный, кстати, вопрос кому больше не повезло, Сергееву или командиру заставы, куда он попал служить.

Естественно, командир заставы узнал этого защитника, да и не чтобы сильно пьяным он был во время первой их встречи. Понятно, что этому командиру были неприятны воспоминания о случившемся, тем более, что с женой он тогда развёлся. Поэтому этот вполне вменяемый человек предложил Сергееву написать рапорт на перевод в другую часть и даже пообещал поспособствовать в переводе куда-нибудь, где служить будет полегче. Но этот дятел, в тело которого я угодил, что называется, закусил удила и наотрез отказался переводиться. Более того, он начал доставать комсомольцев заставы разговорами об аморальном поведении командира заставы, хая его как только можно и нельзя тоже.

По-хорошему, прикопай командир заставы этого дятла по тихому, никто бы слова не сказал против, Сергеев за пару месяцев достал сослуживцев не по-детски, но командир терпел.

Единственное, что он себе позволил,— это попросил старшину сделать из этого неадеквата человека. А вот тот миндальничать не стал, и Сергеев отгреб по полной программе, что характерно, строго по уставу. Кстати сказать, в караул Сергеев сам пошёл с действительно высокой температурой в надежде отдохнуть от службы.

Как бы он себя ни ставил активистом, а на самом деле по жизни был бирюк бирюком, и вся его активность его была наносная. Говоря проще, он вообще ненавидел людей, особенно тех, кто сильнее его.

В общем, то ещё мне счастье досталось, и радости это не доставляло от слова вообще. Тут проблема была ещё в том, что даже если бы Сергеев сейчас куда-то перевелся, избавиться от наработанной репутации ему было бы ну очень сложно.

Не успел я подумать, что со всем этим делать, как услышал гулкие шаги. Память усвоилась нормально и я, благодаря появившемуся музыкальному слуху сразу понял, что это смена караула, и поспешил подняться на ноги.

Несмотря на то, что эта самая смена была достаточно далеко, когда я встал во весь рост, сержант увидел, как я вставал, и, естественно, предъявил:

— Сергеев, ты что, спал на посту? Я видел, что ты лежал на земле и встал при нашем приближении.

— Нет, товарищ сержант, отжимался, чтобы сон прогнать, — бодро ответил я и с удивлением взглянул на окружающих, зашедшихся в безудержном ржаче.

— Тыыы отжимался? Такой юморески я ещё не слышал, — выдавил из себя сержант и снова заржал.

Я же, глядя на это представление, соизволил наконец осмотреть доставшееся мне тело и подумал: «да, с отжиманиями я явно погорячился. Рост у меня теперь где-то метр семьдесят, может, чуть больше, а вот телосложение можно смело назвать дистрофическим. Да и форма сидит так себе. Глиста в стакане, по-другому и не назовешь».

Рассмешил товарищей, чего уж тут, но это ладно, главное сейчас — подумать в спокойной обстановке, что мне с этим неоднозначным наследством дальше делать.

Как выяснилось довольно скоро, со спокойной обстановкой как раз проблема, всё-таки тяжело живётся человеку, которого если не ненавидят, то презирают окружающие…

Глава 8

Хрен его знает, может, Сергееву действительно было комфортно находиться перед глазами командира заставы и выступать этаким раздражителем, от вида которого у начальника зубы сводило, но мне это не нравилось. Ещё больше не нравились косые взгляды сослуживцев и навязчивая опека старшины. В общем, я уже во второй половине дня «случайно» пересекся с начальником заставы и, не мудрствуя лукаво, спросил:

— Ваше предложение о переводе ещё в силе?

Тот вместо того, чтобы обрадоваться, ответил вопросом на вопрос:

— Что, служба перестала мёдом казаться?

Вот честно, посмотрел на него, как на придурка, а про себя подумал: «хотел как лучше, а получилось как всегда. Что ж так не везёт мне в этом мире? Я сейчас не в том настроении, да и характер у меня не такой, чтобы меня воспринимали совсем уж за бесхребетного, и мне вообще пофиг, что там намутил предшественник, сейчас-то в его теле нахожусь я».

В общем, я внимательно посмотрел начальнику заставы в глаза, молча развернулся и хотел бы