Фантастика 2025-147 - Юлия Шахрай

class="p1">Когда он меня касается, отмечаю, что руки у него очень тёплые. Сердечко начинает биться быстрее. Запах тоже кажется неуловимо знакомым, но сейчас единственное, что меня беспокоит — это чтобы праздник продолжался. Я так много работала в последнее время, что теперь хочется расслабиться и ни о чём не думать.

Мужчина улыбается, и в его глазах вспыхивают синие искорки. Это меня веселит, поэтому улыбаюсь в ответ.

После завершения танца он не отводит меня к Варисе, а предлагает:

— Может быть, ещё потанцуем?

Киваю. С ним мне сегодня понравилось танцевать больше всего — он ведёт очень уверенно, и потому следовать за ним столь легко, что даже не приходится напрягаться. Из-за его горячих пальцев кажется, что ткань моего платья слишком тонкая, а дистанция слишком мала, но нотка желания сейчас служит именно той приправой, что добавляет нужную остроту. Каждая моя клеточка сосредоточена на том, что происходит здесь и сейчас, словно мы вдвоём в этом зале. Заботы отступают и забываются.

Когда мелодия заканчивается, незнакомец остаётся стоять. И я тоже не напоминаю ему о том, что меня нужно проводить на место. То, что мы и дальше будем танцевать вместе, кажется чем-то правильным и логичным.

Танец проходит за танцем, а потом я внезапно понимаю, что больше не могу: устала настолько, что едва держусь на ногах. Склоняюсь к кавалеру поближе и произношу:

— Я устала. Мне нужно отдохнуть.

Он предлагает мне опереться на его руку, но вместо того чтобы вернуть к Варисе, ведёт на балкон. И я нахожу это отличной идеей. Подышать свежим воздухом — именно то, что мне сейчас нужно.

Балкон разделён пышными растениями на зоны. В каждой есть стол и небольшой диванчик. Незнакомец усаживает меня, затем знаком подзывает официанта с напитками. Улыбаюсь:

— Мне, пожалуйста, что-нибудь без алкоголя.

Официант протягивает фужер с чем-то светло-голубым. Напиток пахнет мятой и слегка кисловат — именно то, что мне сейчас нужно.

Отдаю обратно пустой бокал и откидываюсь на спинку. Меня наполняет умиротворение.

Незнакомец наклоняется ко мне поближе и касается подушечкой пальца краешка моего рта:

— Вы немного испачкались.

Прикосновение будоражит. Так же, как и бархатистый голос. Сердцебиение учащается. Заторможено киваю:

— Спасибо.

Незнакомец наклоняется ещё немного. Заглядывает мне в глаза. Я смотрю в ответ и завороженно наблюдаю, как его глаза наливаются яркой синевой. До меня доносится:

— Можно вас поцеловать?

В любой другой день я бы отказалась. Но сейчас всё кажется каким-то нереальным, будто сон. А во сне можно всё, поэтому киваю, не в силах произнести это вслух.

Мужчина обводит кончиками пальцев мою скулу, отчего моё дыхание помимо воли учащается, затем наклоняется и целует.

Его губы мягкие, нежные, осторожные. Если бы напирал, сразу же оттолкнула бы. Но я так давно не целовалась, у меня так давно не было близости, что не получается устоять. Хочется хоть немного побыть обычной желанной женщиной. Робко отвечаю на его поцелуй, и он начинает действовать смелее. Незнакомец целует меня так, словно я самая красивая, желанная и драгоценная. Словно я особенная.

Теряю голову и забываю обо всём. Мир сужается до чужих губ и собственных ощущений.

Неподалёку от нас слышится звон разбитого стекла. Вздрагиваю, разрываю поцелуй, отстраняюсь и обнаруживаю, что маски на незнакомце больше нет... Передо мной принц Шарден.

Юлия Шахрай

Семья госпожи Аннари

Начало истории глазами Татины (часть 1)

Мама лежит у подножия лестницы. Кровь вокруг расплывается алой кляксой. Глаза закрыты, но грудь вздымается, и только из-за этого понятно, что мама жива. Бегу к ней, но меня перехватывает повариха и крепко удерживает:

— Не ори! Твоя мама упала с лестницы. Сейчас Хота ей поможет.

Вырваться не получается. Стараюсь быть сильной, чтобы не пропустить возможность помочь, но слёзы льются помимо воли.

Хота неторопливо, по ощущениям целую вечность, спускается со второго этажа, осматривает маму и недовольно кривится:

— Марта, помоги отнести её на второй этаж. Я сама не дотащу.

— Иду.

Как только Марта ослабляет хватку, сразу же бегу к маме. Трясу её, надеясь, что она придёт в себя:

— Мама! Мамочка!

Наконец, она приоткрывает глаза и, словно в бреду, шепчет:

— Татиночка… Мне больно… Мне так больно…

И снова теряет сознание. Сердце замирает от страха. Хочу помочь маме, сделать хоть что-то, но не знаю как. Я слишком маленькая, слишком слабая, слишком неумелая. Такая беспомощная сейчас! Моей любимой мамочке плохо, а я ничего не могу с этим поделать.

Они доносят маму до комнаты на втором этаже, а меня выставляют за дверь. Сижу, обняв колени, и вслушиваюсь.

Когда слёзы заканчиваются и получается лишь всхлипывать, дверь спальни открывается, и тётки выходят. У Марты в руках свёрнутая простыня с чем-то внутри.

Вскакиваю:

— Как мама? Она жива?

Хота проворачивает ключ в замке и кривится:

— Ничего ей не сделалось. Жива она. А вот ребёнка скинула.

— Я хочу её увидеть!

— Твоя мама болеет. Не нужно её беспокоить.

— Но…

Они не слушают и уходят.

Спускаюсь за ними, вижу, как берут лопаты и отправляются в сад. Казалось бы, после новости о том, что мама жива, мне должно полегчать, но почему-то становится только тревожнее. Словно уже случилось что-то непоправимое, страшное. Но словно это только начало и теперь всё изменится.

Дождавшись возвращения женщин, снова прошу их разрешить повидать маму. Марта отмахивается от меня, а Хота кривится:

— Твоей маме нужен покой. Её пока нельзя навещать.

Не действуют ни слёзы, ни уговоры. Злыдни больше не притворяются, не лгут. Теперь их поведение совпадает с тем, что я о них думаю. Так надеялась, что ошибаюсь, что слишком маленькая и не понимаю… Но я оказалась права.

Ощущаю полное бессилие. А ещё мне очень страшно. Настолько, что хочется бежать отсюда подальше. Не выдерживаю и забиваюсь в угол своей комнаты. Твержу себе:

— Это сон! Это просто страшный сон!

Знаю, что не сплю, но как же хочется ошибиться!

Марта зовёт меня на ужин. Ставит передо мной тарелку супа и точно такие же перед собой и Хотой. Они приступают к еде. Даже в таком состоянии ощущаю голод, но не могу заставить себя начать есть. Суп кажется неправильным. Лица злобных женщин кажутся неправильными тоже. Внутри звенит от ощущения опасности.

Откусываю кусочек хлеба и медленно его прожёвываю.

— Ешь давай, — не выдерживает Хота.

Вскакиваю из-за стола:

— Спасибо, но мне не хочется.

Женщины тоже поднимаются из-за стола. Не дожидаясь того, что последует дальше, позволяю себе поддаться чувствую опасности, которое уже вовсю