S-T-I-K-S. Сапфир - Игорь Витте

нужно идти в Горный. Путь не близкий, и можешь не дойти, но ты должен дойти! Дойти и найти Рину. Только там тебе смогут обеспечить нормальный приём, без лишних вопросов и косых взглядов. Хотя… всё течёт и изменяется, и гарантировать за стаб я не могу. Одно могу точно сказать: Рина тебя в обиду не даст и, мало того, только она сможет провести тебя через черноту на мой остров. Это мой дом и моя обитель. Там ты найдёшь люк, который открывается этим ключом. Там же ты найдёшь своих пропавших… однопланетников. Там ваша пропавшая база.

Скиталец вложил в ладонь Драгорна ключ и, подтянув свой рюкзак, достал из него кипу бумаг. Перебрав несколько, он вынул из общей стопки один лист и протянул нолду.

– Это карта пути до Горного. Вот таким знаком отмечены места, где можно остановиться, не боясь перезагрузок, вот это – границы кластеров и циклы их перезагрузок. А вот здесь отмечен вход в черноту, который кратчайшим путём приведёт на Остров.

Солнце уже начинало ощутимо разгонять ночную темноту на небосводе, когда Скиталец закончил инструктировать Драгорна. Нолдовский учёный впитывал информацию как губка, но всё же Скиталец заставлял его несколько раз пересказывать всё сказанное ранее. Они уже почти закончили, когда пламя костра ощутимо колыхнулось от резкого порыва ветра, и за спиной Скитальца возник вихрь, который чуть не засосал все его карты. Вихрь усиливался и расширялся, пока наконец не схлопнулся в мгновение в одну точку, и утреннюю тишину нарушил знакомый старческий голос:

– Вот ты где, витязь! Обыскался я тебя!

– Нестор? – удивлённо спросил Скиталец, не поворачиваясь. – Какими судьбами?

Глава 26 – Искупление

Первые три дня её никто не трогал. В прямом смысле. В каземат никто не заходил и не проверял, как себя чувствует пленница и её необычный сосед. Даже когда на второй день она начала кричать, чтобы принесли воды и чего-нибудь поесть, на её крик откликнулся только Лешак. Он так и стоял возле решётки, покачиваясь с носка на пятку и уставившись безжизненным взглядом белёсых глаз на Сапфир. Подойти к решётке она не могла – мешали наручники и цепи, в которые её вновь заковали. Причём поместили в ту же камеру, с сорванной дверью, которую просто прислонили к решётке. От спорового голодания спасала бутылка живчика, которую то ли тюремщики забыли убрать, то ли специально оставили. Сапфир не была уверена, та ли это самая бутылка, что приносил ей Лешак. Да и ей, на самом деле, было наплевать – главное, живчик есть, но вот от жажды он спасал плоховато. По сути, совсем не спасал, приглушая её лишь на короткое время, после чего жажда усиливалась. А к вечеру первого дня она почувствовала голод. Нет, не свой, а тот неутолимый голод, который гонит тварей вперёд и заставляет убивать, убивать и убивать. Дар эмпатии вернулся – или таинственный сопровождающий уснул, или ушёл. Теперь Сапфир точно знала, что тот мужик, который сидел в коридоре её комнаты и таскался хвостом весь тот день, и был тем выключателем даров.

«Интересно, а первый мой дар он тоже выключал?» – подумала Сапфир, и ей в голову пришла безумная идея. Она присела на нары и, смотря на Лешака, тихо сказала:

– Прости!

После чего прищурила глаза. Но ничего не произошло. Лешак как стоял, качаясь, словно ковыль на ветру, так и остался стоять. Сапфир хотела было продолжить, но, вспомнив, как её первый дар пожирает энергию, решила не рисковать – не хватало ещё загнуться тут, не пережив откат. Так и прошли первые три дня. Она всё время лежала, пытаясь экономить силы и энергию, а Лешак, напротив, стоял и качался, лишь изредка оживляясь, когда Сапфир начинала двигаться слишком активно.

Они пришли под конец третьего дня. Нет, не Марфа со своими подручными, а тюремные вертухаи. Два бугая, которых Сапфир, похоже, раньше не видела, гремя чем-то железным, притащили к клетке Лешака огромный железный жбан, накрытый крышкой. Лешак оживился и прильнул к решётке, явно что-то почуяв, а когда один из бугаёв открыл крышку и по каземату распространился приторно-сладковатый запах крови, он и вовсе забился в истерике, жалобно урча и поскуливая. Сапфир поняла, что его пришли кормить, но созерцать это зрелище не было никакого желания. Она отвернулась к стене и лишь слышала, как вертухаи гремят и, матеря какую-то каныгу, пытаются что-то открыть. Наконец что-то заскрипело и лязгнуло, а следом послышался смачный шлепок чего-то тяжёлого, мягкого и мокрого о каменный пол.

«Еда!» – Сапфир не сразу поняла, что эту фразу сказал не один из вертухаев, а она прозвучала у неё в голове.

– Жри, тварь! – послышался голос одного из бугаёв, как подтверждение того, что до этого они молчали. – Куда ты прёшь!

Послышался треск электрического разряда и недовольное урчание Лешака. Шлепки – Сапфир уже догадалась, что это бугаи забрасывают мясо в клетку Лешаку, – продолжались. Девушка повернулась и присела на край топчана.

– Эй, любезные, а где моя еда? Да и воды бы неплохо было принести!

Один из вертухаев повернулся, бросил в её сторону презрительный взгляд и, достав из жбана что-то узкое, длинное и всё в крови, просунул это сквозь решётку и бросил к ногам Сапфир. Раздался характерный шлепок, и Сапфир чуть не оторвала себе кисти рук наручниками, запрыгнув от охватившего её омерзения и ужаса на топчан. На каменном полу лежала отрубленная человеческая рука без кисти.

– Жри и ты, паскуда! – пробасил вертухай, ухмыляясь. – Приятного аппетита!

– Чо ты с ней там сюсюкаешься? – осипшим голосом спросил второй, закидывая в небольшое окошко в решётке камеры Лешака очередной кусок рубленого мяса. – Сказано с ней не общаться!

– Ничо, пущай пожуёт немного! А то худа слишком, а я худых не люблю! Гы-гы-гы! – загоготал первый.

– Пошли давай, маньяк-одиночка! – просипел второй, забрасывая последний кусок кровавого мяса. – Раскатал губень! Так тебе Марфа и отдала её! Она из тебя душу за эту девку вынет, вместе с твоим хребтом. Пошли, говорю! Хватит зубы сушить!

– Погодь, я кое-что забыл! – тихо сказал первый и отвернулся к двери камеры Лешака.

Сапфир, всё ещё не пришедшая в себя от шока, не услышала, как звякнул засов, и лишь когда оба бугая, подхватив жбан, начали уходить, посмотрела в их сторону. Первый как раз в этот момент оскалился в звериной улыбке и, скривив жуткую рожу, изобразил воздушный поцелуй, заржав вновь как конь. Лишь когда за ними захлопнулась дверь и лязгнул засов, Сапфир снова села на топчан. Нервы немного