S-T-I-K-S. Сапфир - Игорь Витте

клетку к Лешаку порцию мяса из ведра, что держал в руке. После этого заражённому стало не до свистуна, и он, довольно урча, накинулся на разлетевшиеся по полу окровавленные куски. А Композитор, продолжая насвистывать, закрыл дверь его камеры на засов и, повернувшись к Сапфир, задумчиво уставился на неё.

– Ну и что? – устало спросила девушка. – Так и будешь пялиться, или может, воды хотя бы принесёшь с едой?

Композитор хмыкнул и, ничего не говоря, пошёл на выход.

– Сука! – сквозь зубы процедила Сапфир, но, по крайней мере, медляк заперт в камере, и она сможет наконец отдохнуть.

Она тяжело вздохнула и прилегла на топчан. Спать без чего-нибудь под головой было жутко неудобно, но она не могла даже руки подсунуть под голову – мешали наручники. Бессонная ночь и потеря энергии сделали своё дело, и Сапфир почти мгновенно отключилась.

Пробуждение было странным. Сначала она еле услышала какие-то удары, доносившиеся глухо, будто бы издалека. Удары постепенно становились всё громче, и вместе с этим нос учуял дразнящие ароматы пищи. Голод мгновенно разогнал остатки сна, и она, открыв глаза, увидела двух килдингов, ставящих на место решётчатую дверь её камеры. Рядом с топчаном, на полу, стояла тарелка с чем-то землистого цвета и каплями жёлто-золотистого жира, который уже начал подстывать и превращаться в белёсую плёнку. Посередине тарелки из серо-землистой массы торчал кусок, отдалённо напоминающий варёное сало. Запах, в отличие от вида, у этой бурды был вполне приемлемый, хотя оголодавшая Сапфир готова была сейчас съесть всё что угодно. Рядом с тарелкой стояло ведро, накрытое крышкой, на которой покоилась вверх дном железная кружка. Сапфир практически сорвала крышку, еле дотянувшись до кружки при этом, и начала лихорадочно заливать в себя холодную воду. Когда желудок наполнился, и жажда немного утихла, она приступила к еде. Серая масса оказалась картофельным пюре, в котором попадались кусочки земли, скрипевшие на зубах. Кусок жёсткого, как подошва, сала с толстой шкурой она проглотила за три раза, каждый раз отрывая по приличному куску. Наконец с бурдой было покончено, и она, опершись о стену, посмотрела на двух килдингов, которые уже закончили работу и смотрели бесчувственными глазами на неё.

– Что? – спросила Сапфир резким тоном.

Килдинги молча развернулись и вышли, закрывая за собой восстановленную дверь. Лязгнул засов двери каземата, и вновь наступила относительная тишина. Только Лешак из темноты своей камеры довольно урчал, грызя что-то мягкое.

По телу стало расползаться приятное тепло, и вместе с чувством насыщения пришла усталость. Вновь тянуло в сон, и Сапфир, теперь уже вовсе не опасаясь, опять нырнула в царство Морфея. Ей снился чудный и странный сон, где она, одетая в своём стиле в свободную белую одежду, гуляет в сопровождении Луны по оливковой роще. Ветви деревьев гнутся под тяжестью поспевших оливок, над головой синее безоблачное небо, а в разрывах между деревьями синело тёплое Средиземное море. Она была дома. Там, куда стремилась в прошлой жизни, которую уже не вернуть никогда. Сердце сжала нестерпимая тоска, но вдруг чьи-то нежные тёплые руки взяли её за плечи, и вся тоска растворилась, как утренний туман. Стало легко и спокойно, и ей захотелось посмотреть на того волшебника, что сотворил это чудо. Она повернула голову и…

Резкий толчок в ногу выбросил её из сна в реальность, оставив только образ тёмно-каштанового вьющегося локона чьих-то волос, который она успела увидеть во сне. Она открыла глаза и увидела склонившегося над ней того самого провожатого, что глушил её дары.

– Вставай! – сказал он бесцветным голосом.

Сапфир хотела послать его куда подальше, но, почувствовав, что кисти рук ничто не сковывает, быстро поднялась, тут же встретившись взглядом с Марфой. Старуха стояла у решётки рядом с открытой дверью и молча, не выказывая эмоций, смотрела на Сапфир. Или, может, это опять этот перец гасил её эмпатию, но Сапфир совершенно ничего не ощущала.

– Одумалась? – наконец спросила старуха.

– Послушай! Я тебе уже всё сказала, – ответила Сапфир и, подтянув затёкшие ноги наверх, обхватила колени. – Я не буду делать то, что от меня требуешь. Не могу.

– Не можешь или не хочешь – меня это мало волнует. В конце концов, я тебя всё равно сломаю. А пока… Давай-ка поразвлечёмся, – старуха кивнула кому-то через плечо, и там зазвенели по полу цепи, раздалось недовольное урчание, и Сапфир поняла, что Марфа имела в виду. К ней тащили Лешака. Лучше нет способа заставить применить свой дар, поставив на грань смерти. Она поняла, что открытая дверь клетки заражённого – это была совсем не оплошность вертухая. Это Марфа приказала оставить клетку открытой, желая проверить, выживет она или нет. И она сама дала старухе в руки козырь. Теперь ничего не остаётся делать, как подчинить себе заражённого, чтобы остаться в живых.

«Эх! Жаль, Лешак – всего лишь медляк, а не какой-нибудь лотерейщик или, ещё лучше, топтун. Можно было бы приказать ему поубивать их всех тут. Но… Можно поступить и иначе. Можно просто не защищаться, не активировать дар. Как будто его и вправду нет. Как далеко Марфа готова зайти? Если она ей действительно нужна, то Марфа не даст ей погибнуть… А если нет? Что, если той наплевать? Тогда всё! Конец!»

– Ты не бойся! – спокойно, как всегда, сказала Марфа. – Тебе ничего не угрожает!

Она вышла из камеры и, отойдя в сторону, встала за решёткой. Два бугая, что кормили Лешака в первый раз, растягивая цепи и орудуя дубинками с электрошокерами, загоняли к ней в камеру скованного по рукам… Сапфир не узнала Лешака. Он, казалось, подрос, часть его густой бороды отсутствовала, как и клочья волос на голове. Вся нижняя часть его тела была оголена. Только длинные полы рубахи прикрывали его причиндалы, а ниже торчали измазанные подсохшими испражнениями кривоватые и волосатые ноги. Лешак недовольно урчал, крутил головой, но, подчиняясь болезненным ударам тока, шёл по намеченному для него пути. Только сейчас она заметила странную коробку, стоящую посреди её камеры. Она присмотрелась, но коробка ничего не напомнила ей. Лешак наконец ввалился в открытую дверь, и бугаи, отпустив цепи, тут же захлопнули дверь. Лешак, уставившись на Сапфир, удовлетворённо уркнул и сделал шаг в её сторону. В этот момент в голову Сапфир вдруг ворвался жуткий неутолимый голод, злоба и… В чувства заражённого вплелось ещё чьё-то. Кто-то боялся, до ужаса боялся, и это чувство показалось знакомым. Один из бугаёв, тот, который сипатый, схватил длинную палку и, просунув её между прутьями решётки, ткнул в бок коробки. Та отлетела, и Сапфир с ужасом увидела