Последнее дело - Гоблин MeXXanik

Император вскинул руку к потолку. Движение было резким, властным, и зал ответил на него как единый организм: все поднялись на ноги. Шуршание тканей, скрип кресел, вздохи гостей слились в единый звук.

Алиса повернулась к присутствующим. На лице её не дрогнуло ни одной мышцы, только лёгкий кивок, короткий, почти военный. И этого хватило. Аплодисменты раздались сразу, гулкие, отрывистые. Не восторг, не овация, а признание.

Она шагнула в сторону. Держалась прямо, но я заметил, как побледнело её лицо. Слишком бледное для девушки, которая только что получила титул.

У края дорожки её встретил Филипп Петрович. Старший Чехов не сказал ни слова. Просто подхватил её за локоть и провел к своему месту справа от трона. Она не сбилась с шага, но всё же позволила князю ненадолго стать ее опорой. Филипп Петрович расположил её рядом с собой, слева, и какое-то время держал ладонь на её плече. Жест вышел почти отеческим. Надёжным, тяжёлым, будто он делился с ней частью своей силы. Потом отпустил, словно говоря: «Дальше ты сама».

Император между тем вновь жестом подозвал распорядителя. Атмосфера в зале дрогнула: после пылающего момента с Алисой теперь всё выглядело тусклее.

Вызывали ещё нескольких претендентов. Мужчины и женщины выходили по дорожке к трону — в белых костюмах и платьях, как положено, но без лишних символов. Император даровал им обычные титулы. С наследованием, без плащей, без особого пафоса. Слова звучали правильные, но без того жара, что был мгновением раньше.

И зал реагировал иначе. Ни аплодисментов, ни единого всплеска эмоций. Только взгляды, холодные и внимательные, провожали новых обладателей титулов до их мест.

Я смотрел на это и чувствовал, как тревога не отпускает. После Алисы всё, что происходило, выглядело будто притушенной свечой рядом с костром. Император добился своего: мы все помнили не тех, кто получил наследный титул, а ту рыжеволосую девушку в сером мундире, чья судьба теперь была скована железной цепью ненаследного звания.

А рядом с ней стоял мой отец, и его плечо стало для Алисы щитом.

Когда последние претенденты заняли свои места, в зале повисла тишина. Казалось, стены сами ждали, что император скажет заключительное слово, и никто не решался даже пошевелиться.

Император хлопнула в ладони. Его фигура на троне казалась не просто властной, а угрожающей в своей уверенности. Он провёл взглядом по рядам, задержавшись на каждом, и я снова ощутил ту самую тяжесть, которая давила при его появлении.

— Церемония окончена, — произнёс он спокойно. — Империя укрепила свои ряды. Те, кто сегодня принял на себя бремя титула, пусть помнят: отныне вы принадлежите не себе, а служению.

Голос его был лишён пафоса, но каждое слово звучало так, будто оно выбито на камне.

Он слегка наклонил голову. Жест, который означал и разрешение, и приказ одновременно:

— На этом официальная часть завершена.

И только тогда зал будто ожил. Кто-то шумно выдохнул, кто-то поправил воротник, дамы привели в порядок перчатки. Шорохи и вздохи прокатились по рядам, словно после долгого задержанного дыхания.

Я поймал себя на том, что тоже расслабил плечи и глубже вдохнул. Тяжесть сошла отодвинулась на шаг. Арина рядом едва заметно улыбнулась, будто хотела сказать: «Ну вот, пережили».

Я подумал: вот она, сила власти. Император заставить зал замереть от одного жеста, отобрать у людей воздух и вернуть его только тогда, когда сам счел нужным. И никто даже не осмелится назвать это жестокостью. Только порядком.

А зал, будто сговорившись, медленно выдыхал. Как люди, которым на миг придавили грудь камнем и теперь позволили подняться.

Император сделал паузу. Он глядел на собравшихся так, будто мог пересчитать мысли каждого. Его рука легко коснулась подлокотника кресла, и голос прозвучал чуть мягче, чем прежде, почти непринуждённо:

— У кого-то есть вопросы?

Слова прозвучали так, словно он сказал их между делом, как хозяин дома, который предлагает гостям ещё чаю. Но в зале отозвались они иначе. Тишина сразу натянулась, как струна.

Я почувствовал, как воздух стал плотнее, холоднее. И хотя в голосе императора слышалось что-то вроде открытости, все понимали — за этой улыбкой скрывается испытание. «Смелый, спроси. Но готовься к цене».

Почти все опустили глаза. Кто-то поправил манжет, кто-то притворился, что рассматривает узор ковра. В глубине зала зашуршали перчатки, и я уловил короткий, нервный смешок, который тут же заглушили соседи.

Арина рядом слегка напряглась, и я почувствовал, как её рука дрожит в моей.

Император ждал всего мгновение. Этого хватило, чтобы каждый в зале успел понять: молчание это тоже ответ. И когда никто не решился заговорить, уголки его губ чуть дрогнули, будто он остался доволен.

— Хорошо, — сказал он. — Значит, вопросов нет.

И зал выдохнул так тихо, что этот звук утонул в каменных стенах, но я слышал его ясно, словно это был общий стон облегчения.

Красная дорожка вновь ожила: по ней неспешно, но уверенно шагнула Екатерина Юрьевна. Белое пышное платье шуршало, как крылья лебедя, слишком праздничное для этой церемонии, и именно поэтому вызывающее. Она остановилась у середины зала, опустилась в глубокий поклон и громко, отчётливо произнесла:

— Ваше Императорское Величество, у меня есть просьба!

Зал застыл. Слова её прозвучали так неожиданно, что на миг даже свечи будто замерли.

Император слегка приподнял брови. В его взгляде мелькнуло искреннее удивление — редкость для того, кто привык знать всё заранее. Он явно не ожидал подобной выходки.

Филипп Петрович, мой отец, сделал шаг вперёд, будто намереваясь закрыть этот эпизод до того, как он превратится в скандал. Но Император поднял руку, и от этого легкого жеста отец остановился, словно наткнулся на невидимую стену. Повелитель дал понять: он готов слушать.

Екатерина Юрьевна шагнула ближе, снова присела в реверансе и заговорила, голос её звучал звонко и смело:

— Ваше Величество, прошу устроить моё счастье.

В зале прокатился лёгкий шум, приглушённый, как шёпот морских волн.

Император взглянул на девушку и хитро прищурился.

— И в чём же оно заключается, дитя моё?

Она выпрямилась, глаза её сверкнули, и слова прозвучали как вызов:

— Я прошу вашего одобрения на союз с князем Дмитрием Васильевичем Шуйским.

Зал ахнул. Несколько человек невольно поднялись с мест, но тут же опустились обратно, словно их пригвоздила к креслам сама атмосфера.

Я едва совладал с собой, чтобы остаться сидеть. Сердце стукнуло в грудь так громко, что я был уверен, что Арина рядом слышит его.

Император медленно откинулся назад, положил руку