журнал "ПРОЗА СИБИРИ" №0 1994 г. - Татьяна Янушевич

class="p1">Не любила Галка эту современную драму, не любила. Ну, вот что это такое? — „Взгляд у него был вялый. Он скользнул по ней лениво — так собака спросонок, бывает, лизнет пустой воздух или собственную лапу...“ Какая странная ремарка! Какой вообще странный герой с этим вялым взглядом...

Но в следующее мгновенье Галка уже отвлеклась от дурацкого героя из новой пьесы, потому что ее собственный взгляд скользнул по фотографии брата на полке — брат, совсем еще мальчик, стоял в бушлате и шапке, курил, а глаза были такие беспомощные... „Господи, спаси его... Дай ему счастливую судьбу, Господи... Пусть он вернется живой... Сколько крови, сколько крови!.. И уже на своей земле... Господи, верни его домой живого... Я ничего не прошу для себя, давно не прошу ничего... Господи, спаси его...“

Подушка стала мокрой по обе стороны Галкиного лица, слезы катились и катились градом по щекам. Такое с нею теперь бывало часто, она не удивилась этому, а долго еще горевала — о брате-солдатике, о жестокости, о бессмысленности жизни... Потом попыталась остановить себя. „Сегодня нельзя раскисать, надо успокоиться. Надо двигаться, вставать — надо успокоиться. .. Сегодня такой день — дел много, много дел... первая читка... надо себя показать...“ Галка шептала, уговаривала — то себя, то Господа-бога, а подушка все мокрела от слез...

Вдруг опять всплыла нелепая ремарка: „Он скользнул по ней лениво — так собака спросонок, бывает...“ Черт возьми, в кои веки ей повезло, досталась роль, большая работа... Но лучше бы из классики. Так нет же, в первый раз — и такая нескладная женщина... Любовница... неизвестно, какая из нее любовница... да и он — этот странный тип с вялым взглядом... Маловероятно, чтобы он вообще захотел иметь любовницу... тут автор что-то напутал... И женщина — за что она должна его любить? Как это все совершенно неубедительно, не за что ухватиться, никакой судьбы, никакого характера... только что-то внешнее... поверхностнее... Впрочем, хорошо — хоть есть такая роль, есть работа. Хватит лежать и рассуждать: Надо подниматься и работать.

Да, надо было, наконец, вставать.

.. .Бог знает, из чего приходит иногда волнение — удивительно приходит. Стоит встать, подвигаться, взяться за мытье полов, услышать голос соседей в коридоре — и вот уже вся напряглась, жесты стали к месту, будто осмыслены были наперед, еще с вечера, и глаза не просто смотрят — они ощущаются ею самою на лице, словно в них своя температура — отдельная от остального тела, своя мысль или уже и жизнь своя, отличная от Галкиной жизни... Впрочем, еще минута-другая — и Галка подчинится своим собственным глазам, своим собственным жестам и в этом новом состоянии, подумав вновь о герое пьесы, приблизит его к себе, впустит в комнату, скользнет по нему взглядом, вся охваченная волнением, и поймет, что его вялый взгляд — нарочитый, но это последняя его попытка устоять перед нею — он уже весь в ее власти...

Перед выходом на улицу Галка взглянула на термометр за окном (утреннюю сводку погоды по радио она всегда просыпала) — этот термометр достался ей в наследство от прежних жильцов комнаты, он был не всегда точен, но лучше так, чем ничего.

Сейчас выпадало шесть градусов мороза — скоро потечет с крыш. Значит, шапку можно не надевать: от общежития до театра два шага. Галка распустила волосы — так она эффектнее выглядит: с мягкими волнами волос на плечах, в одной шубейке, доставшейся ей, между прочим, тоже в наследство, кажется, еще от прабабушки.

Шубейка к старости стала совсем беспомощной и требовала постоянной заботы. Отлетали пуговицы, протиралась подкладка, нежные беличьи шкурки оголились и рвались сами по себе. Галка долго изловчалась, чтобы латать эти дыры. Но пришла, к счастью, мода на короткие шубки, Галка отрезала полы, и теперь у нее был материал на заплаты — прямо не шубейка, а сплошная аппликация. Но она была Галке к лицу — утешало хоть это. Да и другой не предвиделось — за что было покупать?.. „Купить не представлялось возможным. ..“

Вчера она играла функционерку — инспектора по работе с подростками. Обычно Галке доставались горничные да старухи, но тут пришлось играть молодую современную стерву, в пиджаке, за письменным столом; стерва изъяснялась черт знает на каком наречье. Галке была омерзительна эта роль — тупая и неподвижная, но функционерка обогатила ее лексикон новыми выражениями. „Не представлялось возможным" — одно из них.

Не любила Галка современную драматургию. То ли дело классика! Как в ней все просто, глубоко, по-настоящему! Например:

Фамусов:

Ой, зелье, баловница.

Лиза:

Вы баловник, к лицу ль вам эти лица!

Фамусов:

Скромна, а ничего кроме

Проказ и ветру на уме.

Лиза:

Пустите, ветреники сами,

Опомнитесь, вы старики...

Или:

Наталка: Бога бійтесь, пане виборний! Мені страшно i подумати, чтоб такий пан — письменний, розумний i поважний — хотів на мені женитись. Скажіть мені перше, для чого люди женяться?

Виборний: Для чого? Для чого?.. а ти буцім не знаеш?

Наталка: Мені здаеться, для того, щоб завести хозяйство i сімейство; щоб жити люб’язно i дружно; бути вірними до смерті i помогати одно другому...

Ладно еще, что главреж тоже любит классику. Правда, он не ставит „Горе от ума“ — слишком серьезно для провинции, и не ставит „Наталку-Полтавку" — это уж слишком несерьезно. Но и „Доходное место" шло у них, и „Бесприданница" — она, кстати, пользовалась как раз сейчас особенным успехом.

Карандышева играл Зотов. По этому случаю он совсем, было, бросил пить и клянчить у соседей трешки. Для Карандышева он был в самый раз: длинный, тощий, бледный — почти землистого цвета... Настоящая несчастная любовь и бывает вот такая.

Все шло хорошо. Все в общем-то радовались трезвости Зотова и приличному спектаклю. Но однажды Карандышев Ларису не убил. Что-то случилось с его револьвером — он попыхтел и не выстрелил.

Лариса постояла, постояла спиной к зрительному залу, поджидая выстрела и готовясь умирать, да так тихонько и ушла за кулисы. Живая. А Карандышев еще какое-то время бесновался на сцене, продолжая изображать убийцу. Обычная театральная накладка — чего не бывает! Так именно это все и восприняли — без ненужных драм. Но Зотов не выдержал: сорвался, запил. Совсем не переносит мужик никаких стрессов.

Зотовский очередной запой касался непосредственно и Галки. В театральном общежитии она была ближайшей соседкой Зотова, к ней он чаще всего и заглядывал: то за чайной заваркой, то перехватить деньжат.

Ну, о Зотове пока