Фантастика 2025-58 - Евгения Букреева

— Вы на нас, товарищ Джугашвили, пожалуйста, не сердитесь. Мы тут люди простые, образованных среди нас немного, но за дело революции мы все, как один… Живота своего не пожалеем в рядах нашей легендарной Первой конной армии под командованием нашего любимого командира Семёна Михайловича Будённого…

— Ладно, проехали…

— Что, извините? Куда проехали?

— Да не обижаюсь я на вас! Вы всё правильно делаете, бдительно несёте службу…

Парень расцветает, как майская роза, его бледные щёки розовеют, и он снова кричит:

— Ну, что там у тебя, Никифоров? Мы с товарищем Джугашвили чай ждём!

— Послушайте, — я деловито встаю со стула и начинаю прохаживаться по комнате, изображая из себя того, чью фамилию так неосмотрительно присвоил, — у меня мало времени, а дел невпроворот. Враги революции не дремлют. Мне нужно срочно допросить человека, который покушался на вашего боевого командира Марка Вайса. Это для начала…

— Сейчас отдам приказ, и его вам доставят.

— Только мне нужно побеседовать с ним с глазу на глаз…

— Конечно, конечно, — суетится парень и ванькой-встанькой подскакивает со своего стула, — сейчас его приведут…

Пока парня в комнате не было, я снова принимаюсь раздумывать о том, что меня ждёт, когда я вернусь в своё время. Хозяев Шауля так легко не проведёшь, как этого наивного мальчишку в гимнастёрке. Уж, не знаю, что у них на уме, но мы вторглись в их святая святых, а за такое, естественно, следует карать жестоко и без сожаления. Я бы, наверное, на их месте поступил так же. Впрочем, от этого не легче. Одна надежда, что Штрудель что-то придумает, ведь у него куда больше степеней свободы, чем у нас с Шаулем.

Пока я здесь, нам ничего не грозит. Верну Юрия Вайса в наше грешное время, а потом ещё наведаюсь в Аргентину начала века за романтическим музыкантом Гершоном, а потом… Что произойдёт потом, ума не приложу. Хоть в колени неизвестно кому падай и проси пощады… Да только такие номера не проходят.

Тем временем красноармеец Никифоров принёс два стакана горячего чая, не выпуская из рук старенькую винтовку с примкнутым штыком, молча поставил на стол, с любопытством оглядел меня и так же молча удалился.

Что-то мой собеседник задерживается. Я поднимаюсь со стула и начинаю бесцельно нарезать круги по комнате, потом мой взгляд натыкается на оставленный парнишкой наган на тумбочке у окна. Конечно, мне бы эта игрушка не помешала, но сунуть его некуда, да и заметно сразу. Так что не будем трогать чужие вещи. Воевать я пока ни с кем не собираюсь, а значит, и оружие мне не нужно.

Наконец, сквозь неровное стекло в окошке я вижу, как парнишка в гимнастёрке, широко размахивая руками, подгоняет в сторону нашего дома какого-то бородатого дядьку в казацкой шапке, шароварах с лампасами и с окровавленной бородой. Ясное дело, что на Юрия Вайса он похож, как я на Джекки Чана. Фотографию-то Вайса я видел, так что обмануть меня им не удастся.

Дверь с грохотом распахивается, и первым в комнату вваливается окровавленный мужик, а следом за ним парень.

— Вы представляете, товарищ, — кричит он мне, — я поставил эту белоказацкую сволочь охранять сарай, в котором был заперт ваш знакомый, так он всё на свете проспал!

— Да не спал я, христом-богом клянусь! — верещит мужик низким плаксивым голосом. — Глаз не сомкнул, как было приказано!

— А куда же он тогда делся?

— Ума не приложу! Вы же сами дверь на замок запирали!

— А как ты его открыл?

Мужик валится на колени и чуть ли не стонет:

— Никак не открывал, вот вам крест! Вы же его при мне и открывали!

— И в самом деле, — задумчиво бормочет парень и чешет лоб. — Как же он тогда смог исчезнуть?

Я молча наблюдаю за ними и чувствую, как у меня снова начинает болеть голова. Эх, Шауль, сказал же ты под руку!

— Пошли, ещё раз осмотрим сарай! — командует парень и теперь уже не забывает прихватить с тумбочки свой наган. — Не может быть, чтобы не осталось никаких следов. Ну, если я что-то найду… — Он грозит наганом мужику и подобострастно смотрит на меня. — Вы, товарищ, с нами пойдёте?

Сидеть в душной комнате мне не хочется, и я выхожу за ними на улицу.

Сарай, в котором сидел исчезнувший Юрий Вайс, находится во дворе дома в приземистой каменной постройке с толстыми кирпичными стенами, вдоль которых навален разный хлам — какие-то ржавые железяки, колёса от телег, прогнившие старые брёвна и доски. Дверь с железным засовом сколочена из плохо оструганных дубовых досок, но высадить её даже двум крепким мужчинам явно не по силам.

Парень отомкнул большой амбарный замок и распахнул дверь, но первым проходить не стал. А исподлобья глянул на меня:

— Вот, сами убедитесь… Не понимаю, как это произошло. До вашего товарища тут почти двое суток просидели пятеро пленных белогвардейцев, и ничего такого не произошло…

— Где же они сейчас?

— У нас с белой сволочью разговор короткий. Всех в распыл пустили. Он же их и похоронил в ближайшей роще. — Парень кивает в сторону казака, и тот послушно кланяется, словно его поблагодарили за палаческую работу.

Я прохожу в сарай и смотрю по сторонам. Небольшое темноватое помещение с квадратным оконцем у потолка, забранным толстой заклёпанной решёткой. Дотягиваюсь до неё рукой и пробую качнуть, но даже пошевелить её невозможно. В углу невысокий верстак, который служит, видимо, лежанкой для арестантов, и на нём набросана полусгнившая солома, пропахшая запахом мочи и какой-то сырой гнили.

Никаких следов о себе Юрий Вайс не оставил. Присаживаюсь на корточки и осматриваю грязный пол, и хоть следов здесь много, но мне всё же удаётся отыскать ребристый отпечаток от кроссовок, про которые в начале двадцатого века никто и понятия не имел.

Сразу на душе у меня потеплело, и я уже хотел было привычно похвалить себя, мол, не утратил ты пока, брат, милицейской розыскной сноровки, но почему-то сил нет. И голова болит всё больше и больше. Пытаюсь встать, и меня сразу же начинает штормить.

— Вам плохо, товарищ? — подскакивает парень и неловко хватает меня под руку.

— Я трое суток не спал, — зачем-то начинаю врать.

— Это мы вам живо устроим, — радуется парень и истошно вопит, высовываясь на улицу. — Никифоров! Срочно беги ко мне в хату и передай хозяйке, чтобы перину стелила нашему гостю. Ему отдохнуть с дороги надо… И если хоть одна живая душа в округе пикнет или, не дай бог, начнёт палить воздух,