"Фантастика 2025-69". Компиляция. Книги 1-18 - Вадим Бурденя

этот пейзаж. Рязань, Самара, Новосибирск… Где бы ни оказался путешественник, везде бы он встретил именно такую картину. Теперь и самый зануда не мог сказать: «А вот в Сингапуре…», потому что его лианы и подвесные клумбы терялись на фоне того, во что превратились российские города.

Оставив лимузин на парковке, роботы чинно проследовали через театральный сквер. Мэр предложил сфотографироваться на фоне памятника Ленину.

— Вряд ли у вас в Рязани такой есть, — предположил он.

— Отнюдь, — возразил Этот. — У нас и памятник, и целая площадь его имени имеется. А снимки сделать можно. Потом друзьям покажем.

У дверей театра их ожидал дворецкий.

— Обычно его тут не стоит, — пояснил Иннокентий Ферапонтович. — Только для встречи дорогих гостей, или когда я приезжаю. Последнее происходит чаще.

Внутри было людно. Точнее, «роботно», как подумалось Этому. Мэр попросил тишины и представил своих гостей. Всем захотелось познакомиться лично, и ещё с полчаса ушло на представления и обмен любезностями.

Прозвучал звонок, сигнализирующий о начале спектакля.

— Это мы в старых хрониках подсмотрели, — шепнула Офелия Робертовна Маме, — и нам показалось очень оригинально.

Они уселись в ложе. На сцену вышел конферансье и объявил:

— Дамы и господа! Наша сегодняшняя программа будет состоять из лучших номеров, фрагментов спектаклей и песенных композиций. Встречайте! Аристарх Никодимович с «Песней робота-эксплуататора, кровососа и угнетателя. Раскаявшегося угнетателя» из оперы «Мирс Пирс» по мотивам одноимённого произведения Саши Свирского.

Аристарх Никодимович поклонился и затянул густым басом: «Я — робот-угнетатель. Всю жизнь я угнетал! Я — поработитель. Всю жизнь порабощал!». Когда он закончил, зрители зааплодировали. Следующим номером шёл танец кабаре. Роботы в пышных юбках дрыгали ногами с надетыми на них чулками в сетку. И у каждого из них наблюдалась массивная грудь, ходившая ходуном во время прыжков.

— Подождите! — воскликнул Этот. — Они, что, ассоциируют себя с человеческими женщинами⁈

— Полно вам, сударь! — засмеялся мэр. — Мы же не в Америке. У нас тут традиционное общество. Это театр. Грудь-то накладная, для придания живости образу.

Этот облегчённо выдохнул.

Представление продолжалось ещё два часа, но друзья не заметили, как они пролетели.

— Понравилось? — спросил Иннокентий Ферапонтович и, увидев кивки Мамы и Этого, добавил: — Не сомневался. Мы ж, как-никак, не провинция…

— Кстати, — сообщил Этот, — Мама очень хорошо поёт.

— Что ж вы раньше-то молчали⁈ — возмутился мэр. — Покорнейше прошу исполнить для нас хотя бы одну песню, сударыня.

— Мне как-то неловко… — застеснялась Мама.

— Да бросьте! Уважьте старика.

Мама согласилась, и Иннокентий Ферапонтович, перегнувшись через борт ложи, крикнул в зал:

— Дамы и господа! Не расходимся. Моя обворожительная гостья соблаговолила исполнить специально для нас одну из своих любимых песен.

Зрители расселись обратно, и Мама прошла на сцену.

— Я никогда не выступала перед большой аудиторией, — сказала она, — поэтому приношу извинения, если буду сбиваться от волнения. Обычно я пою в микрофон, но раз его нет, попробую обойтись так.

Мама поправила платье и запела:

С тобой гуляли мы в саду

И за руки держались.

Потом купались мы в пруду,

Где звёзды отражались.

Ты обещал, что увезёшь

Меня к тем самым звёздам.

Я думала, что всё не ложь,

Что говоришь серьёзно.

Но вот однажды ты ушёл,

На Марс сбежав трусливо.

Не человек ты, а козёл!

Мне было так тоскливо!

Пусть марсианская еда

Тебе изжогой выйдет.

Не будет счастлив никогда

Тот, кто посмел обидеть.

Другого я себе найду.

Парней полно повсюду.

Портрет твой утоплю в пруду

И о тебе забуду.

И будут бабочки летать,

А звёзды — отражаться.

И с милым будем мы гулять

Да за руки держаться.

По залу покатилась волна нарастающих оваций. Офелия Робертовна всхлипнула. Иннокентий Ферапонтович успокаивающе погладил её по плечу. Этого распирало от гордости за подругу. Но всё только начиналось.

— А сейчас мы поедем кутить! — мэр поднялся со своего места. — Домой наведаемся, облачимся подобающим образом и в клуб!

II

Самара, 2134 год.

В дверь постучали ногой. Женя нахмурился, но пошёл открывать. На площадке стояла Хикари. Она сжимала в руках два больших пакета, подмышкой торчала бутылка шампанского. Женя посмотрел на Хикари, потом — на звонок. Да, при её росте и носом бы не дотянулась. Внося Хикари в базу тех, кого видеофон распознавал и впускал в подъезд без необходимости звонить в квартиру, он как-то не подумал, что однажды она придёт нагруженной, как вьючный мулл.

— Могла бы из такси сообщить, что ты ко мне на неделю перебираешься, — Женя забрал у Хикари пакеты.

— А можно? — уточнила та.

— Нет, — Женя покачал головой, — но, если ты решишь поселиться в подъезде, одеяло и подушку я для тебя найду.

— Бесчувственный сухарь, — Хикари сморщила нос. — Я ему холостяцкий быт пытаюсь скрасить…

Они разобрали пакеты. Шампанского оказалось больше одной бутылки. С другой стороны, и в плане еды Хикари подготовилась основательно. Помимо обещанных воков она принесла увесистый кусок судака под сырной шубой, копчёной осетрины и кучу всяких снеков с местной рыбной фермы.

— Понимаю, — Хикари сделала извиняющийся взгляд, — что это всё больше к пиву подходит. Но не пью я его. А рыбы захотелось так, что скулы свело. Наливай уже!

Помня прошлогодний скандал с Алей, Женя принёс бокал из другого набора.

— Один? — Хикари надула губы. — Жень, ты сейчас взял и Алин самый большой нож мне прямо в сердце вонзил! Пополам его рассёк! Придётся медленно умирать, топя себя в шампанском…

— Дурной я с твоего шампанского, ты же знаешь!

— А я и без него дурная. Давай уравняем!

Женя в очередной раз вздохнул. Ему показалось, что всё их общение с Хикари строится из череды таких вздохов перед капитуляцией. Она была напористой в самых незначительных вопросах, а уж если Хикари считала вопрос принципиальным…

Не успела пена осесть, как шампанское отправилось в желудок Хикари.

— Ты же моментом накидаешься! — предупредил Женя.

— А для чего я пью, по-твоему? — парировала Хикари. — Ты, давай, тоже до дна. И не отнекивайся.

При всём объективном вреде алкоголя, у шампанского был один плюс. Оно снимало напряжение