Калевипоэг - Фридрих Рейнхольд Крейцвальд

Эстонский народный эпос "Калевипоэг"

1

Много прекрасных литературных произведений непреходящей, неувядаемой ценности оставила в наследие нашему времени прогрессивная культура прошлых веков, неисчерпаемые богатства заключены в фольклоре каждого народа, воплотившего в устной поэзии свои думы и чаяния. В сокровищнице национальных культур есть творения, наиболее полно и глубоко отражающие исторические судьбы народа, своеобразные черты его психического склада, его радости и горести, его страдания и борьбу за лучшее будущее. Таковы сказания народного эпоса. Своими корнями они уходят в глубокую древность, к временам первобытно-общинного строя.

На протяжении многих веков сюжетные мотивы и образы героического эпоса развивались и дополнялись, затем песни и сказания, бытовавшие в народе, записывали, превращая таким образом в литературные явления (например, русские былины). По народным сказаниям были записаны карело-финский эпос «Калевала» и эстонский — «Калевипоэг». В настоящее же время, в условиях социалистического общества, эпос некоторых народов составлен в результате исследовательской работы научных учреждений (армянский эпос «Давид Сасунский» и киргизский — «Манас»).

Эпос, как особое явление устной поэзии и литературы, часто играл в жизни народа весьма важную роль, оказывал на его духовное развитие значительное влияние Эпос становился как бы величественным символом жизни и свободы народа, его национальным сокровищем и гордостью. Именно такую ценность представляет для эстонского народа эпос «Калевипоэг». Он пробуждал национальное самосознание в народе, изнывавшем в течение многих веков под игом чужеземных поработителей, служил знаменем борьбы против социального и духовного гнета и способствовал развитию эстонской демократической культуры.

В образах богатырей, созданных самими трудящимися массами, воплощена жизненная сила народа, его вера в лучшее будущее; в произведениях народной поэзии неизменно присутствует оптимизм, уверенность народа «в его победе над всеми враждебными ему силами»[1]. Подлинно демократическая сущность народного эпоса, содержащиеся в нем идеи борьбы против всякого угнетения и несправедливости, свойственный народному творчеству дух жизнерадостности, бодрости и отваги делают эти древние сказания близкими советским людям. Мы бережно храним эпос народов нашей страны и, как драгоценное наследство, передаем его новым поколениям. Взаимное изучение национального эпоса еще более сближает братские народы советских республик, показывает, насколько сходными были чаяния и стремления трудящихся масс разных национальностей, несмотря на все различия в их историческом развитии, быту и психическом складе.

Составление эпоса «Калевипоэг», осуществленное в середине XIX века, неразрывно связано с происходившими в то время в Эстонии глубокими социально-экономическими изменениями. Совершался переход от феодально-крепостнической системы хозяйства к капиталистической, происходило формирование эстонской нации, возникало национальное движение. Направленное против укоренившихся остатков феодализма, движение это стало общенародным и достигло наибольшего размаха в 1860–1880 годах; в его развитии немалую роль сыграла деятельность первых эстонских писателей-демократов и прогрессивных общественных деятелей. Большое значение в борьбе против гнета прибалтийских немецких баронов-помещиков имел также «Калевипоэг» — монументальное произведение зарождавшейся эстонской национальной литературы.

Эстляндия, вошедшая в 1710 году в состав Российской империи, была в своем социальном и экономическом развитии тесно связана с другими частями России. При этом, однако, в жизни эстонского народа, как и других народов Прибалтики, имелись свои специфические черты, оказавшие значительное влияние на развитие их передовой общественной мысли и национальной культуры.

В Эстонии, как и во всей России, начиная со второй половины XVIII века, стали усиленно развиваться товарно-денежные отношения, помещичье хозяйство все теснее связывалось с внутренним и внешними рынками. Особенно интенсивным был рост производительных сил в первой половине XIX века; к этому времени относится также начало промышленного переворота в Эстонии (по уровню развития промышленного производства прибалтийские губернии принадлежали к числу наиболее развитых областей России). В то же время здесь было налицо резкое отставание производственных отношений. В Прибалтике сохранялся сложившийся еще в XVII веке, во время владычества шведов, «остзейский особый порядок», дававший помещикам большую власть над крестьянами, чем в других областях России. Система особых привилегий прибалтийского дворянства, которую помещики защищали с отчаянным упорством, являлась по существу пережитком феодальной раздробленности; немецкая дворянская верхушка вынашивала сепаратистские планы, ориентируясь на Германию. Одной из характерных черт эстонской передовой общественной мысли было то, что она направляла свое острие против реакционного «остзейского особого порядка» и выступала в защиту тесных связей Эстонии с Россией.

Существенную роль в историческом развитии Эстонии играло то, что классовые противоречия здесь дополнялись и обострялись противоречиями национальными. Крестьянство состояло из эстонцев, а эксплуататорский класс — из потомков немецких рыцарей, вторгшихся в Эстонию в начале XIII века. Для укрепления своих позиций и оправдания своих привилегий прибалтийские бароны проповедовали феодальный расизм, пытались приписать себе миссию «носителей культуры» и отрицали не только способность эстонского народа к культурному развитию, но и перспективы самого существования его как нации. В то время слово «эстонец» означало — крестьянин; по мнению угнетателей, эстонцы являлись рабочим скотом, им они и должны были оставаться. Поэтому эксплуататоры-помещики старались держать народ в темноте и невежестве, закрывали ему все пути к образованию и культуре. В этих условиях в Эстонии до XIX века не могла возникнуть своя национальная интеллигенция (те немногие эстонцы-крестьяне, которым удавалось получить образование, обычно растворялись в немецко-помещичьих кругах или в среде бюргерства), не могла развиваться национальная культура. Зачатки ее существовали лишь в виде народного творчества. Представители пробуждающейся эстонской общественной мысли вели острую борьбу в защиту жизненных прав народа, против умышленного систематического унижения его достоинства; разумеется, при этом вопросы просвещения и культуры приобретали особо важное политическое содержание и значение.

Уже в конце XVIII столетия немецкие интеллигенты Г. Меркель и И.X. Петри, находившиеся под влиянием идей «века просвещения», выступили в защиту народов Прибалтики. С глубоким сочувствием писали о положении эстонцев русские декабристы (Бестужев, Кюхельбекер и другие). Хотя эти произведения, написанные на немецком и русском языках оставались тогда неизвестными широким массам эстонского народа, они все же оказали значительное влияние на развитие прогрессивной общественной мысли в Эстонии.

Все более углублявшийся кризис феодально-крепостнической системы привел к крайнему обострению противоречий между крестьянством и прибалтийскими баронами. Неизбежный процесс перехода к капитализму помещикам было выгодно осуществить путем постепенных реформ, за счет усиления эксплуатации крестьянства, с сохранением многих пережитков феодально-крепостнического строя, т. е. тем путем, который В.И. Ленин характеризует как прусский путь развития капитализма. Формально эстонские крестьяне были «освобождены» без земли в 1816–1819 годах, но фактически «остзейский особый порядок» в основном сохранялся до 80-х годов.

В первой половине XIX века в Эстонии появились вышедшие из народа прогрессивные общественные