Русский Вольтер. Герцен: диссидент, писатель, утопист. Очерки жизни и мировоззрения - Владимир Владимирович Блохин

Владимир Владимирович Блохин

Русский Вольтер. Герцен

Диссидент, писатель, утопист

Очерки жизни и мировоззрения

Посвящаю маме, Светлане Федоровне Блохиной

© Блохин В.В., 2024

© Издательство «Весь Мир», 2024

От автора

Предложенная книга – очерки, незавершенное исследование! Хотя издано немало книг и научных работ, автор счел возможным под определенным углом зрения посмотреть на эту крупную фигуру властителя дум оппозиционной России. В книге, очевидно, многие вопросы остались «за кадром»: не показаны последние годы жизни Герцена, в стороне от исследовательского интереса остались вопросы о взаимоотношениях Герцена с оппозиционными силами в России. По мнению автора, благодатными темами являются вопросы о месте Герцена в русской общественной мысли. Ждут своего часа исследования о взаимоотношениях Герцена и русского общества 1830–1840-х годов. И тем не менее автор предложил пристально вглядеться в отдельные аспекты жизни и деятельности мыслителя. В своих очерках автор опирается на значительное наследие герценоведения, богатый массив историографии.

В.В. Блохин 17.11.2024

Предисловие. Нарушая каноны

Признаюсь, я взялся за вступительный текст к книге моего давнего друга и коллеги Владимира Владимировича Блохина с некоторой долей скепсиса. Казалось бы, что нового можно сказать о человеке, ставшем символом и певцом русской свободы, на творческом наследии которого выросло не одно поколение оппозиционной интеллигенции, от народников и большевиков до современных диссидентов. Первоначально я думал, что ограничусь чем-то вроде формальной рецензии с выверенными фразами о несомненных достоинствах и некоторых недостатках, сводящихся чаще всего к оформлению текста. Но, вчитавшись и увидев искреннюю заинтересованность автора, решил поделиться не только впечатлениями от работы, но и некоторыми соображениями, что нарушает каноны обычного вступления.

Прежде всего подкупает стремление автора не показать, а понять своего героя, что невозможно, с одной стороны, без осмысления огромной литературы, посвященной А.И. Герцену, а с другой – без некоторого сострадания, дающего возможность увидеть потаенные черты его личности и взглядов. Только такой подход позволил преодолеть устоявшиеся стереотипы и раскрыть сотканную из противоречий и вместе с тем цельную фигуру Герцена. Мне кажется, что это первая книга о нем, в которой удалось преодолеть каноны, избежать односторонности и однозначности, показать не столько идеолога, основоположника народничества, сколько человека, который под влиянием своей личной природы, жизненных потрясений и веяний времени шел к обретению невозможного – истины и душевной гармонии. На этом пути Герцен воспринимал различные, на первый взгляд несовместимые идеи и позиции, например, свободу личности, служившую знаменем либерализма, и крестьянскую общину, ставшую в его построениях основой теории русского социализма; осуждение мещанства с его жаждой обладания собственностью и стремления к личному денежному достатку; критику самодержавия, приводящую к анархизму, и надежды на государство как творца прогрессивных реформ и др.

Автор пытался вскрыть объединяющий эти полярные черты стержень, подходил к идее России, народа, патриотизма. Однако этот «треугольник», как представляется, оказался несколько в стороне от основного направления научного поиска. Более того, обоснованно выявляя присущее Герцену противоречивое отношение к России, пораженческие настроения эпохи Крымской войны, справедливо подчеркивая связь настроений с неприятием Герценом самодержавия, автор все же не акцентировал внимание на отказе писателя воспринимать историческое государство как выразителя глубинных чаяний народа, защищавшего интересы России, а не Гольштейн-Готторпской династии, о чем он так красноречиво писал в своих памфлетах. И все же нельзя не отдать должное смелости автора, заострившего вопрос о патриотизме Герцена.

В книге мыслитель далеко не монолитен, он предстает живым человеком, со свойственными ему обретениями и ошибками, достижениями и слабостями, временами принимающим тяжелые удары судьбы со слезами на глазах.

Автор заставляет задуматься и об актуальности теоретических исканий Герцена, например, о его преодолении идеализации Запада и отказе от идеи необходимости следования России по европейскому пути; об обосновании мыслителем великого будущего отечества, в случае если оно сохранит и разовьет свою общинную самобытность. Злободневными представляются и рассуждения автора об отношении Герцена к государству, его отождествлении прочной вертикали власти и деспотизма, присущие части нашей современной интеллигенции.

Интересны разделы книги о связи Герцена с бароном Ротшильдом, с акулами европейского капитализма XIX века, с политическими кругами Британии, которые в существенной степени корректируют наши представления о родоначальнике русского социализма. Эмоционально окрашен раздел книги о личной драме Герцена, его взаимоотношениях с Натальей Александровной Герцен.

В обращении к читателю автор намеренно заявил об очерковой форме своего исследования, что вполне объяснимо как многогранностью заявленной темы, так и тем, что разговор о Герцене как человеке и мыслителе будет продолжаться и впредь…

Профессор кафедры истории России

РУДН им. Патриса Лумумбы, доктор исторических наук Р.А. Арсланов

Герцен в интеллектуальных отражениях

Вместо введения

При обращении к наследию и жизни Александра Ивановича Герцена поражаешься колоссальной литературе, появившейся как при жизни, так и после смерти мыслителя. В советское время не было исследователя или общественного деятеля, который при изучении эпохи XIX века или Великой русской революции не вспоминал бы о Герцене. Хрестоматийное ленинское клише «декабристы разбудили Герцена, и Герцен повел революционную агитацию», кажется, с плотью и кровью вошло в наш культурный багаж, причем так, что, кажется, Герцен необходим и доныне! Было бы легко объяснить это идеологизацией советского исторического знания, в котором Россия рассматривалась всегда с позиций ее революционизирования и нескончаемой борьбы с ненавистным самодержавием. Да, это, видимо, так. Но вопрос революционной сакрализации Герцена в нашем духовном бытии вытекает из чего-то большего, из «культа Герцена», созданного самой интеллигенцией, которая видела в нем как образ самой себя, так и идеал для подражания. Не последнюю роль здесь сыграла драматически окрашенная жизнь кумира с ее необычным синкретизмом частного и общественного, реального и идеального. По этой причине разговор о теме: «Герцен в литературе и общественной мысли» имеет скорее даже не историографический, а общественно-философский, ценностный характер. Смыслы культурной памяти о Герцене отличаются не просто крайними оценками, но мировоззренческой поляризацией: от восторженной, некритичной апологетики до столь же негативной демонизации. И в каждом из этих идеологических миров была заключена своя доля правды об этом человеке и общественном деятеле.

Предпослать тексту книги историографическое введение – сложная задача, сложная именно по безграничности литературы и потому повторяющихся бесконечных клише о Герцене. И все же необходимо остановиться на научном отражении некоторых стержневых проблем его жизни и творчества – это его философское мировоззрение, его представления о человеке, разуме, науке и прогрессе;