Нравственный прогресс в темные времена. Этика для XXI века - Маркус Габриэль

Если, например, приверженец Путина в Санкт-Петербурге поносит либеральную демократию и считает ее признаком разложения Запада, тогда как ценностный релятивист из Нидерландов считает либеральную демократию добром именно за то, что при демократии может сосуществовать сколько угодно систем ценностей, согласно релятивистам, никто из них объективно не прав. С их точки зрения, они оба лишь высказывают то, что имеет силу в их системах, и причем в обоих случаях, согласно релятивистам, совершенно не ошибаются. Столкновение ценностных систем для релятивистов ведет уже не к морально контролируемой, этической дискуссии, но к соревнованию систем и конкретным битвам за геополитическую прерогативу толкования.

Наконец, ценностный нигилизм выводит из всего этого положение, что вообще не существует определяющих наши поступки ценностей. Он считает ценности в целом лишь болтовней, за которой ничего не скрывается, то есть в лучшем случае предлогами, используемыми, чтобы определенные группы могли достичь преимущества перед своими конкурентами.

Я хочу убедить вас в этой главе в том, что все три допущения ложны, и одновременно развить альтернативную точку зрения, направленную против постмодернистского, постфактического духа времени, которому так хорошо подходит ПРН.

Существуют моральные факты, которые предписывают, что мы должны делать и от чего — воздерживаться. В целом, факт — это нечто истинное. Факты — это, к примеру, то, что Гамбург находится в Северной Германии; что 2 + 2 = 4; что вы прямо сейчас читаете это предложение и т. д. Моральные факты в отличие от этих описаний действительности охватывают в основном требования, которые предписывают, что что-то нужно делать, а от чего-то — воздерживаться. Моральные факты — это, к примеру, то, что нельзя мучить детей; что нужно защищать окружающую среду; что ко всем людям нужно по возможности относиться одинаково (неважно, как они выглядят, откуда происходят, какую религию исповедуют); что не следует лезть вперед без очереди; или что нужно помогать людям, чью жизнь можем спасти лишь мы одни, в той мере, в которой это не подвергает нас самих опасности. Моральный факт — это объективно существующее моральное положение дел, которое определяет, какие конкретные действия являются надлежащими, дозволенными или недопустимыми. Моральные факты могут существовать без того, чтобы их правильно познавали или даже им следовали. В повседневности многие агрессивно лезут вперед без очереди, будь то на автотрассе или в супермаркете, и, к сожалению, с многими детьми плохо обращаются и в нашей стране, истязая их. Если есть такие моральные факты, то они начинают существовать не лишь тогда, когда мы к ним обращаемся, и уж точно не оттого, что мы их как-то изобретаем или договариваемся о них.

Моральные факты — это не общественные компромиссы и не культурные конструкты, так как они существуют sui generis[39]и поддаются оценке по универсальным ценностным критериям, которые можно ввести, чтобы на более высоком уровне оценить компромиссы и культурные конструкты. Моральные факты имеют силу вне культурных и временных рамок, что не значит, что не бывает сложных или новых моральных вопросов, как мы еще увидим (см. ниже, со с. 138). Задача моральных размышлений о том, что мы должны делать, а от чего должны отказываться, как и о том, что является опциональным (то есть о том, что мы можем сделать или от чего мы можем отказаться, не нарушив тем самым моральный порядок), заключается в том, чтобы совместно выяснить, каковы релевантные моральные факты. Таким образом, в моральных размышлениях речь идет о том, чтобы убедить самих себя и других в том, как правильно поступать, а не о том, как уговорить других принять наше, управляемое предрассудками и интересами восприятие социальной ситуации.

The Good, the Bad and the Neutral[40]. Основные правила морали

Прежде чем мы сможем разобрать конкретные моральные вопросы нашего времени на примерах, мы должны прояснить еще пару понятий. Ведь когда наши понятия неясны и размыты, мы легко допускаем логические ошибки. Тогда нам не удается сформулировать хорошо обоснованные, а в лучшем случае — истинные и когерентные мнения. Особенно плохо это в области практической философии, в которой речь идет о наших поступках, так как это влечет последствия в нашем жизненном мире. Когда у нас есть лишь размытое представление о счастье, морали, обязанностях и правах, именно тогда мы чересчур легко допускаем ошибки, так как мы не учитываем базовых определений этих понятий. Одной из основных задач философии поэтому является прояснение понятий, которое не позднее чем с Иммануила Канта было тесно связано с современным идеалом Просвещения.

Этика — это философская дисциплина, которая с появления ее понятия у Платона и Аристотеля систематически занимается вопросом о том, в чем суть хорошей, удавшейся жизни. В традиции эту хорошую, удавшуюся жизнь или же подобный успешный период жизни называли «блаженством»[41] (eudaimonia), или, как проще говорят сегодня, «счастьем». Первая систематическая рациональная этика, возникшая с претензией на научность, то есть этика Аристотеля, поэтому является прежде всего попыткой изучения счастья. Слово «этика» происходит от древнегреческого ethos[42], спектр значений которого включает в себя «место пребывания», «место жительства», «обычай», «привычку», «характер» и «образ мыслей». Поэтому изучение ethos’а издревле занимается и формированием человеческого характера, чтобы, исходя из него, ответить на вопрос, как мы можем достичь блаженства и пребывать в нем вопреки превратностям и сложностям жизни и выживания.

От этого следует отличать мораль как ответ на вопрос, что люди должны делать в целом, а равно и в конкретной ситуации. Конечно, в других областях координации человеческих действий также есть нормы и санкции, в частности в форме права. Универсальные ценности всеобщей этики — это форма норм, однако есть и другие нормы, взаимосвязанные с этическими, но руководящие по большей части областями нейтральных действий, регулируемых не морально. К ним относятся правила дорожного движения, а равно и эстетические нормы, которые касаются оценки определенного жанра искусства (например, оперы). То, какой вид искусства мы предпочитаем, — это не морально нагруженная проблема. Если кому-то «Карточный домик» нравится больше, чем «Фиделио» Бетховена, это не добро и не зло (даже если это и свидетельствует о дурном вкусе).

Теория норм шире философской этики. Правовые нормы, к примеру, автоматически не имеют морального значения. В случае государства, с моральной точки зрения являющегося несправедливым, морально неприемлемо следовать его правовым нормам. Но как в демократических правовых государствах, так и в