Нравственный прогресс в темные времена. Этика для XXI века - Маркус Габриэль

Модерн как идеал Просвещения, который привел к демократическому правовому государству, находится под обстрелом со всех сторон, и все мы по-своему глубочайше возмущены этим потрясением. В противовес этой вялотекущей эрозии устоев демократического правового государства — которая тесно связана с постмодернистским произволом — я развиваю в этой книге основы нового Просвещения, которое я хотел бы назвать Новым Моральным Реализмом [25].

Как было сказано, в данный момент мы проживаем затемнение исторического горизонта. Глобально связанное друг с другом человечество на данный момент работает над своим собственным истреблением, которому отчасти способствуют глобализированные производственные цепочки порой ненужных потребительских товаров, которые производятся лишь из жажды прибыли за счет человечества. Никто так часто не нуждается в новом автомобиле, как те, кто каждую пару лет могут и хотят купить себе его, так как они восхищаются новым дизайном салона и технологиями. То же касается смартфонов, планшетов, одежды и многих предметов роскоши, которые мы покупаем себе и своим детям, не замечая, что мы тем самым вредим их будущему. Мы жалуемся на пластик и видим, что мы разрушаем им наши моря, в которых мы с радостью хотели бы плавать и рыбачить, и одновременно покупаем пластиковую игрушку, которая изображает морские виды.

Наше потребительское поведение насквозь противоречиво. Так, мы выступаем за цифровизацию, чтобы, к примеру, сократить объемы передвижений в мире экономики, но при этом легко забываем, что цифровизация в равной мере способствует экологическому кризису. На одном заседании, на которое я был приглашен и которое организовало министерство одной германской земли, чтобы рассмотреть угрозы социальных медиа для демократического правового государства, все гордились тем, что заседание транслировалось онлайн на YouTube. Считать социальные медиа проблемой и одновременно использовать их, чтобы оказать им противодействие, — это довольно очевидное противоречие.

Множество этих противоречий, которые ежедневно касаются всех нас, ни в коем случае не безобидны. Вопрос о том, достигнем ли мы морального прогресса, необходимого, чтобы направить в нужное русло потенциально опасный научно-технологический прогресс, начинается в нашей повседневности. Физика и химия создали современные инфраструктуры и водоочистку, но также и атомную бомбу, и химическое оружие. Научно-технологический прогресс так же, как и экономическое благосостояние, не гарантирует сам по себе, что люди будут делать и институционально воплощать морально правильное. Каждый из нас в каждый момент своей жизни призван к тому, чтобы делать добро, чтобы сокращать масштабы зла и опустошения. Ответственные действия вершатся не «где-то там» или «там наверху» среди влиятельных людей в политике, медиа и экономике, но каждым из нас.

В качестве примера мы можем привести вымышленное лицо, которое я назову Антье Кляйнхаус (в надежде, что никого так на самом деле не зовут). Антье живет в Пренцлауэр-Берге, она оформила опеку над африканским ребенком[26], жертвует в «Хлеб для мира»[27] и в целом сочувствует детям мигрантов, которых, как она видит вечером по телевидению, на Лесбосе притесняют части гражданского населения и европейская пограничная охрана. Она каждый день ужасается новостям о нынешних темных временах и пытается отговаривать своих знакомых от того, чтобы голосовать за АдГ, так как она за толерантность и открытость миру. В один прекрасный день ее маленькая дочь Луна хочет пригласить свою новую подругу из детского сада Аишу на день рождения в дом Кляйнхаус. Разумеется, Антье считает, что Аиша как-то не подходит для этого и что у нее, мол, совсем другая культура, ведь ее родители оба приехали в Германию из Турции, а Аиша говорит на ломаном немецком. К тому же будет пицца «Салями», а Антья не хотела бы встречать Аишу свининой. Во имя признания культуры Аишы ее в итоге не пригласят, так как в глазах Антье для самой Аишы лучше счастливо расти в своей среде, точно так же, как ее пожертвования для опекаемого ей африканского ребенка служат тому, чтобы он мог расти в Африке, на своей родине, и не должен был бы, например, держать тяжелый путь в Германию.

Эта форма лживости показывает, что у всех нас, даже у совершенно невинной на вид и, более того, несколько прогрессивной Антье Кляйнхаус, в некоторых случаях бывают опасные предрассудки. Тот, кто вздрагивает в метро, когда в поезд заходит кто-то, чем-то напоминающий «исламского террориста», тем самым проявляет потенциально расистский, во всяком случае ксенофобский предрассудок. Задайте себе, пожалуйста, вопрос о том, как выглядит типичный немец. Если вам кажется, что у вас есть на него ответ, то вы обнаружили имеющийся у вас расистский предрассудок — так как не существует ни типичного немца, ни тем более того, как типичный немец выглядит.

Все мы загрязняем окружающую среду, особенно немцы, к истории которых принадлежит изобретение Готтлибом Даймлером и Карлом Фридрихом Бенцем автомобиля, запускаемого двигателем внутреннего сгорания. В истории прекрасного Баден-Вюртемберга можно отметить не только основание партии Зеленые, но также и изобретение той формы передвижения, которое привело к тому, что нам вообще нужна экологическая политика.

Чтобы разрешить все эти противоречия, нам нужны не только большие глобальные и политические решения, одновременно с ними мы должны начать с самих себя, со своих собственных предрассудков и своих собственных поступков. Моральный прогресс возможен лишь тогда, когда мы признаем, что зло совершают не только «где-то там», например, янки, миллиардеры, саудиты, китайцы, русские хакеры или кто угодно еще, на чьи плечи пытаются возложить ответственность в темные времена.

Наряду с климатическим кризисом в нашей стране сейчас существует серьезная опасность политического экстремизма и сопровождающего его терроризма, который в последние годы приводил к политическим убийствам (смерть Вальтера Любке[28]) и террористическим актам, как было недавно в Ганау[29]. Это результат, в том числе, основополагающей проблемы, о которой также пойдет речь в этой книге: постфактической чувствительности. Она состоит в том, что производство групповой принадлежности и большинства с помощью отчасти целенаправленно используемых нарративов формирования идентичности играет для малых и больших решений бо́льшую роль, чем попытка с помощью предъявления рационально обсуждаемых доводов и установки фактов сообща работать над выбором правильного способа действий, признаваемого всеми людьми. Говоря проще, короткие эмоциональные сообщения в формате Twitter[30], серии фото в Instagram[31] или лозунги политической дискуссии, раздутой в медиа, часто значат сегодня больше, чем релевантные проверяемые факты, стоящие на кону.

Поэтому, как было сказано, пришло время вновь ввести в игру главную мысль Просвещения: с помощью применения разума можно совместно работать над выяснением того, что