Моя полосатая жизнь: Рассказы оголтелой оптимистки - Нина Витальевна Зверева

снова брать нельзя. Ни нянек, ни бабушек, это тоже было очевидно. И самое главное, что у меня развивалось довольно серьезное малокровие, и врачи и даже муж были против беременности. На самом деле он не то чтобы был против, но точно не был рад. Мы очень устали – сами растили первого ребенка, учились и работали, Вова даже попал в больницу с сердцем, меня несколько раз клали на сохранение с разными осложнениями. Но ни одной мысли о прерывании беременности не было, мне очень хотелось мальчика.

Что можно сделать с женщиной, которая хочет родить? Ничего. И я родила мальчика, который оказался… Катей.

Катя рождалась сложно, очень больно. Но с ней я испытала настоящее материнство, взахлеб. Нелю все хотели, Неле все радовались, с Нелей как-то тютюшкались. А Катя была мой, мой ребенок! Даже Вова, когда я вручила ему сверток, посмотрел и сказал, что Неля вроде была красивее. Меня так обидело это замечание! Мне казалось, что красивее Кати никого нет! Неля красивая, но и Катя тоже красивая. Она сразу начала сосать, хорошо ела и спала, так что мы не могли разглядеть ее глаз. Чудесная девчонка.

Но вдруг возникли проблемы с моими родителями, которые считали, что я как-то слишком резво и подряд начала рожать. И когда мы приезжали к ним в гости, они предлагали оставить ночевать Нелю, а Катю – нет, никогда. И я обижалась за Катю и не оставляла Нелю.

Денег нет, двое детей, работы полно, ни нянек, ни бабушек – так мы и растили двух прекрасных девчонок, очень дружных, очень умных. Я с замиранием сердца следила, как мой муж завязывает им бантики, подбирает платьица. Не было красивых платьев, и я всегда завидовала, когда кто-то возвращался с нарядами из далеких поездок или приходил из «Березки» (магазин для тех, кто работал за границей и у кого были специальные чеки). Я никогда в жизни ничему не завидовала, кроме как детским одежкам, потому что мои девчонки прелестные – черненькие, глазастенькие, бровастенькие и умненькие, – и у каждой всего по два простеньких фланелевых платьица.

Но сын все равно был нужен! Почему-то все мои подруги рожали сыновей, во всех колясках вокруг меня возили мальчиков, на площадках рядом прыгали тоже только мальчики. Когда я гуляла с девочками, обязательно находился какой-нибудь маленький мальчик, с которым у меня сразу устанавливался волшебный контакт. И я понимала, что не буду до конца счастлива, если не рожу мальчика.

С Вовой было трудно обсуждать эту тему, потому что ему было непонятно – зачем нужен мальчик? Но мне казалось, что он лукавит. Я была уверена, что такой мужчина, как он, который любит запускать змея… Знаете, однажды на даче он очень долго его мастерил. Он же третий мальчик в семье, у него двое братьев и старшая сестра, он умеет делать змея из чего угодно – из мочала, бумаги… Я смотрела на это как на строительство космического корабля, ни больше ни меньше. Вова закончил и позвал:

– Девчонки, обе две!

Он всегда так говорил, потому что у дочек разница меньше двух лет. И вот:

– Обе две, пойдем запускать!

И помчался по пыльной проселочной дороге. Девочки сначала поспешили за ним, но Вова все бежал, как дикий зверь, змей все никак не запускался. И вдруг он взлетел, Вова обернулся, а девочки – одной четыре, другой шесть – давно сидели в песке и что-то из него лепили. Я смотрела на Вову и думала: я должна родить ему сына.

Мои разговоры на эту тему не возымели результата. Я была уверена, что Вова стесняется. Он по-прежнему завязывал бантики, играл с девчонками в разные игры. Вова был для них герой, любовь была невозможная, они ночью звали только папу, и он вставал к ним.

Девочкам, конечно, повезло, потому что я воспитывала душу, а отец разум. Однажды произошла потрясающая история. Мы очень поздно забирали девочек из детского сада, страдали и они, и воспитательницы. Я договорилась с бабой Дусей, очень бойкой, подвижной, маленькой старушкой, которая раз в неделю убиралась у моих родителей, чтобы она забирала детей из садика. Как-то вечером пришла с работы, Вова еще не вернулся из института (в то время мы, собственно, и делали карьеру, работали запоем) и увидела бабу Дусю на диване, всю обвязанную бинтами. Ей было очень плохо.

Я спросила, что происходит. Дочки ответили: «Она болеет, и мы ее лечим», затем что-то влили ей в рот, и мне показалось, что это прямо какая-то пытка. Я развязала бабу Дусю и сказала девочкам:

– Садитесь на стульчики. Я вам расскажу про бабу Дусю.

И рассказала ее историю. Как ее насильно выдали замуж в 13 лет, прямо как у Пушкина. Как она рожала детей и они умирали друг за другом, потому что тогда младенцы часто умирали, и это даже считалось нормальным. Она родила 17 детей, из них остались только четверо, трое из которых потом тоже погибли: кто-то на фронте, кто-то спился, и это тоже, не знаю как, но было связано с войной. Осталась одна дочка.

Я рассказывала, а девочки смотрели на меня огромными круглыми глазами, из которых лились слезы.

– Сейчас ей очень повезло общаться с вами, быть в нашей семье, у нее и дочка есть хорошая, и мы все. И мы о ней заботимся.

На следующий день весь квартал наблюдал, как бедную бабу Дусю везли по очереди на санках. Мои дочки вообще не давали ей ходить, жить, спать, это была забота маленьких хороших девочек, чрезмерная конечно, но это было очень важно.

А Вова в нашей семье отвечал за задачки, головоломки – «вот был дождь, а потом появилось солнце и радуга, почему, как?». Господи, я бы никогда не ответила! Мне даже в голову не пришло отвечать на этот вопрос! А он все это им рассказывал.

Так они росли, и все было прекрасно. У всех, кроме меня. Мне нужен был сын. И когда очередная моя подруга-одноклассница родила сына, я решила: пора.

И вот я снова беременна. К сожалению, у нас была проблема не как забеременеть, а как не беременеть. Это отдельная тяжелая история. Время было такое. Мы люди цивилизованные, но все равно. Избавляться от ребенка – хуже нет, это ужасно, хотя все равно приходилось. Но эту беременность я точно оставляю! Вова сказал только одно – что как раз собирался выкинуть коляску, но лучше ее снова починит (коляска у нас была старая, в комиссионке купленная, вся разваливалась, иногда падала вместе с детьми). И больше Вова ничего не сказал. И никакого энтузиазма в его голосе не было.

А вот родители вступили в бой. Моя мама, о которой я рассказываю только хорошее, действительно была невероятная и всегда знала себе цену. А еще она много болела, всегда претендовала на мою помощь, поэтому сказала:

– У тебя болеет мама. Зачем тебе еще ребенок?

Для меня этот пазл не сходился. У меня болеет мама, и я забочусь о маме. Мне нужен ребенок – значит, мне нужен ребенок. Я помню, что рассказала об этом мужу – и зря, потому что он надолго это запомнил, не мог простить. А папа сказал в поддержку мамы:

– Третий лишний.

Родители очень любили моих девочек. Катя к тому времени завоевала их полное невероятное обожание, она очаровывала всех, всегда и сразу. Когда в четыре года ее положили в больницу (она много болела), то все врачи наперебой говорили, что даже жалко ее выписывать. А когда выписывали, вся больница вышла нас провожать. Вот такой ребенок.

У нас есть две умницы,